28 апреля в ДК Юрюзани состоялись восьмые ежегодные Суринские чтения в память о юрюзанском писателе, поэте, журналисте, краеведе Леониде Николаевиче Сурине.

Традиционно в них приняли участие поэты литературных объединений Юрюзани, Катав-Ивановска, Трехгорного «Излучина», «Поиск» и «Исток». Уже давно мероприятие расширило свои рамки и не ограничивается больше декламированием со сцены стихов Леонида Николаевича, и собственного сочинения. В рамках чтений прошла выставка фотографий родной южно-уральской природы. Их сделали фотографы-любители студенты Юрюзанского технологического техникума. В фойе была организована выставка книг местных поэтов, подаренных авторами городской библиотеке в разные годы.

В мероприятии принимают участие также и школьники, молодежь города, юные дарования, которые пишут стихи сами или же выразительно декламируют поэзию других авторов. Они первыми вышли к микрофону. Юрюзанцы Данила Чертов и Дарья Позднякова прочли стихи Леонида Сурина. Валентина Артамонова из ЮТТ прочла свое авторское стихотворение. Школьницы из Трехгорного Полина Захезина, Виктория Гуреева, Анастасия Вавилина и Диана Хурматуллина озвучили стихи своих земляков — Валентины Соколовой и Галины Коханой.

Одним из важных событий восьмых Суринских чтений стал выход сборника произведений разных авторов, которых в нем представлено 25 из близлежащих городов горнозаводской зоны.

— 2018 год был объявлен Годом добровольца и волонтера. Поэты тоже поддержали тему, предложенную президентом страны. Сборник, выпущенный к литературным чтениям, получил название «Кто, если не мы?» — рассказывает Ольга Средина, один из организаторов Суринских чтений. — В библиотеке Юрюзани, в ДК, хранятся все восемь сборников. Каждый год мы отражаем тему года. Писали об экологии, о войне, о кино.

По материалам газеты “Авангард”

В этом году исполняется 99 лет со дня рождения ВЛКСМ — Всесоюзного ленинского коммунистического союза молодежи.

В наше время комсомольской организации уже нет, и сегодня далеко не все молодые люди знают, что когда-то в СССР, правопреемницей которого стала Россия, существовал коммунистический союз молодежи, что право быть комсомольцем, надо было еще заслужить.

Комсомол — это часть нашей истории, которую нельзя забывать. К счастью, сейчас еще живы участники событий, связанных с историей ВЛКСМ. И они могут поведать нам, как говорится из первых уст, о том времени, когда были молодыми, полными сил и мечтали о прекрасном будущем.

В Юрюзанском технологическом техникуме историю и краеведение преподает Наталья Плеханова. Она поделилась своими воспоминаниями с читателями нашей газеты.

— Наше поколение — родом из комсомола, и мы гордимся своей юностью. Какая это была прекрасная школа для молодежи, она воспитывала достойных граждан своей страны. Какой интересной, целеустремленной, насыщенной была наша жизнь! Многие из нас до сих пор с гордостью хранят свои комсомольские билеты.

Мы с теплотой вспоминаем субботники, сборы металлолома и макулатуры. Соревновались между собой, кто больше соберет, и всегда помогали друг другу. Дружно несли макулатуру и железо к школе. Те, кто собрали больше всего металлолома, ехали на Катав-Ивановский литейно-механический завод. На городской площади по этому поводу всегда проходил митинг, где отмечали лучших сборщиков, потом нас торжественно провожали на плавку. За нами ехала вереница машин с собранным металлоломом. Представляете, какую гордость мы испытывали за наш труд?

Надо сказать, что наше поколение никогда не боялось работы. Мы многое умели, а если что-то не получалось, то учились это делать. Мы с охотой дежурили по классу и школе, сами мыли полы, выпускали стенгазеты, работали в плодопитомнике, высаживали саженцы, убирали картофель на полях совхозов района, работали в трудовых лагерях в селе и лесхозе. Наверное, поэтому нам бывает трудно понять, почему часть нынешнего подрастающего поколения иногда пытается отгородиться от трудового воспитания.

Первые комсомольцы у нас появились, когда мы учились в седьмом классе. Им было 14 лет, а остальным — только 13. По уставу в комсомол принимали с 14 лет. Как мы завидовали первым комсомольцам в классе! Комсоргом тогда был избран Слава Неряхин. Все относились к нему с уважением, авторитет его был непререкаемым. Славины поручения выполнялись беспрекословно.

Помню, в восьмом классе нам дали нового учителя по математике. Им оказалась молоденькая девушка, которая приехала в Юрюзань по распределению. Опыта работы у нее, конечно, не было, и мы, решив, что она плохо объясняет материал, объявили ей бойкот. Большая часть учащихся ушла с урока. Только несколько мальчишек, в том числе и комсорг, остались. Конечно, потом нам всем здорово попало от классного руководителя! Но самым большим укором для нас были слова Славы: «Учиться надо, а не с уроков бегать!». И нам до сих пор стыдно за свой поступок, хотя и прошло с того времени уже 50 лет. Вскоре с молоденькой учительницей мы подружились, Тамара Давыдовна, так ее звали, вместе с нашей «классной мамой» ездила с нами в разные города на экскурсии, ходила в походы.

Слава Неряхин после окончания школы стал военным, служил в Забайкалье. Он всегда был совестью нашей комсомольской группы, ее лидером. И когда в 1994 году случилась трагедия, и Слава погиб, то на его похороны собрался весь наш класс. Мы и сейчас приходим к Славе в день его рождения или в день гибели, или просто, когда бываем на кладбище.

Нельзя не упомянуть другого нашего комсорга — Веру Рожкову. В девятом классе Славу избрали в комитет ВЛКСМ школы, и Вера заняла его место. Наш классный руководитель, Тамара Кузьминична Шекунова, разглядела в ней недюжинные организаторские способности. Мы и сейчас «слетаемся» на комсомольские собрания к Вере, на дачу. Вспоминаем нашу юность, общаемся, решаем какие-то вопросы.

Я помню все наши диспуты и комсомольские собрания, во время которых работал пресс-центр. Он отражал все важные вопросы, обсуждаемые на собрании. А иногда даже появлялись карикатуры на нерадивых комсомольцев. Все честно говорили о недостатках в работе, да и в комитет комсомола школы выбирали самых достойных, самых лучших. Комсомол воспитывал в нас активную жизненную позицию.

В седьмом классе нам поручили отыскать могилу бойцов, умерших от ран в эвакогоспитале во время Великой Отечественной войны. Этот госпиталь № 3128 размещался в здании нашей школы с 1941 по 1943 год. В поиске нам помогал краевед Леонид Николаевич Сурин. Мы разыскали тех, кто работал в госпитале. Они нам указали место, где были похоронены красноармейцы, умершие от ран. Наши шефы, рабочие цеха № 11 ЮМЗ, изготовили памятник и ограду на их могилу. Потом состоялось торжественное открытие памятника. А весной мы посадили цветы на могиле красноармейцев, летом бегали поливать их. Нас никто не заставлял, но мы понимали: «Кто, если не мы?». В конце десятого класса мы передали вахту памяти своим подшефным. И те продолжили наше дело. Комсомол, как никто, воспитывал в нас патриотизм.

К могиле Сергея Сырых и Александра Молотова на городском кладбище, которые 7 июня 1943 года умерли от ран в юрюзанском военном госпитале № 3128, и сейчас не зарастает тропа. Сюда приходят учащиеся школы № 1 и студенты ЮТТ с цветами. А несколько лет назад с помощью депутата Госдумы Михаила Гришанкова и областного Совета ветеранов удалось установить новые мраморные памятники на их могиле.

А какая была в то время преемственность! У каждой комсомольской группы были шефы-комсомольцы и коммунисты завода. Мы были частыми гостями у своих шефов, приходили к ним на экскурсии, выступали с концертами. Шефы, в свою очередь, помогали нам с ремонтом, организовывали походы и поездки.

Каждая комсомольская группа шефствовала над пионерским отрядом. Нам с Тамарой Акшенцевой вручили комсомольские путевки на работу с пионерами. Наша комсомольская группа стала одной из лучших по шефской работе. Работа в отряде, с детьми, определила наш дальнейший путь в жизни. Мы стали педагогами.

Запомнилась учеба комсомольского актива, которая проходила в селе Меседа на базе интерната. С утра шли практические и теоретические занятия, были организованы секции. Вечером — диспуты, КВНы, концерты в сельском клубе. Особенно запомнился последний день, когда девчонки настряпали пельменей на всех активистов. Я только сейчас понимаю, какие усилия были приложены организаторами, чтобы достойно организовать работу и досуг нескольких тысяч человек.

После девятого класса самые активные комсомольцы были награждены путевками в Ленинград. Каждую кандидатуру выбирали на комсомольском классном собрании голосованием. Поездка осталась в памяти незабываемым событием! Мы впервые увидели Москву и Красную площадь, Ленинград с его музеями и фонтанами Петродворца.

Когда мы учились в десятом классе, вся комсомольская организация готовилась к 100-летию со дня рождения В. И. Ленина. По итогам соцсоревнования, наша группа заняла первое место, и именно нам было поручено встречать ленинский рассвет 22 апреля 1970 года. Рано утром мы собрались на площади Ленина, у его памятника. Возложили цветы и замерли в почетном карауле.

А потом был последний звонок, экзамены и выпускной вечер, после которого все разлетелись, кто куда. Но мы и сейчас с удовольствием встречаемся и вспоминаем нашу незабываемую комсомольскую юность. Комсомол для нас был не просто союзом молодежи, он определил нашу дальнейшую жизнь.

По материалам Ольги Шкериной, газета “Среди Вершин». Фото из архива

Хоть Катав-Ивановск и небольшой, есть у него свои интересные места и улицы со своими загадками. Такова, например, улица Азина, которая находится в красивейшем месте. Находясь на ней, чувствуешь окружающие просторы, видишь внизу горы и пруд. Улица Азина находится на Веселовке. Если не знать ее расположения, то можно проехать и не заметить поворота на нее, который прячется за угловым домом.

Переименовали улицу в 1963 году, с тех пор она и имеет название в честь человека совсем не с катавской, а с латышской, фамилией. Немногие уже помнят эту улицу еще под другим названием.

— С рождения живу на этой улице, — вспоминает Нина Морозова. — Место здесь было раньше пустое, на скалах не строили. А называлась раньше улица Забойной, потому что камень здесь добывали. Сейчас уже об этом мало кто помнит, старожилов мало осталось.

И правда, улица совсем не большая, но широкая — пополам ее делит гора, левая сторона уходит вниз, а правая — вверх. Две половинки, как пересекшиеся прямые, может быть, это и символично, ведь улица увековечила фамилии двух героев, жизни которых пересеклись в тяжелых боях Гражданской войны.

Александр Салов

Александр Салов в 16 лет принял участие в героических походах партизанской армии Блюхера по тылам белогвардейцев — от Белорецка до Кунгура. Затем он встал в ряды бойцов 28-й стрелковой дивизии, которой командовал герой Гражданской войны Вольдемар Азин. Вместе Азин и Салов освобождали Ижевск от белогвардейцев, за что начдив Азин был удостоен ордена Красного Знамени, а его адъютанту Салову вручили именную шашку. Но в 1920 году Вольдемар Азин попал в плен и погиб, в память о командире Салов взял двойную фамилию — Салов-Азин, а потом стал просто Азиным.

Азин Владимир Мартинович (Михайлович) (наст. Вольдемар Мартинович Азиньш) (26.9.1895 — 18.2.1920), в свое время считался одним из самых легендарных героев Гражданской войны, начдив Красной Армии. Бывший офицер царской армии.

По национальности латыш. Родился в деревне Марьяново Полоцкого уезда Витебской губернии в семье сельского портного.

Окончил церковно-приходскую школу.

В 1910-1911 гг. учился в Полоцком городском реальном училище, затем в 1915 г. работал в отделении Всероссийского земского союза Красного Креста.

В 1915 или в конце 1916 г. его призвали в армию, где он служил в инженерно-строительном батальоне.

В 1916 году за проявленное мужество и героизм был награжден Георгиевским крестом.

Из воспоминаний маршала Чуйкова: «волевой и находчивый командир, он мог повести за собой людей, как говорится, в огонь и воду».

Октябрьскую революцию встретил восторженно.

В начале 1918 года командовал Латышским коммунистическим отрядом, затем в Вятке занимался формированием из местных боевых дружин и отрядов красногвардейцев отдельного стрелкового батальона РККА.

С 1918 г. — он в Красной Армии, член большевистской партии.

В сентябре 1918 г. под его командованием Правая Арская группа войск 2-й армии участвовала во взятии Казани (первая крупная победа советских войск на Восточном фронте) . За эту победу весь личный состав группы постановлением ЦИК и Совнаркома за подписями В. И. Ленина и Я. М. Свердлова был удостоен наград. Успешно командуя 2-й Сводной дивизией, в 1918г. руководил взятием Сарапула, Ижевска, Воткинска, Агрыза.

Азин В. М. возглавил Арскую группу войск Красной Армии, которая мощным ударом выбила белых из Арска.

В битве за Казань Азин на вороном коне, в кожаной тужурке с широким красным шарфом через плечо, размахивая сверкающей в руке шашкой, лично возглавлял решающую атаку бойцов батальона имени III Интернационала и кавалеристов своей дивизии.

С семью тысячами пехоты и семистами кавалеристами за два дня взял Ижевск с 25-тысячным гарнизоном. Операция по взятию Ижевска стала классикой полководческого искусства. За участие во взятии г. Ижевска награжден орденом Красного Знамени. Ему было тогда только 25 лет.

Командовал 28-й стрелковой дивизией, героически сражавшейся против войск Колчака, а с сентября 1919г. — против войск Деникина.

Отличался исключительной храбростью.

Позднее, во главе 28-й Железной дивизии, сражавшейся на Дону с белоказаками, Владимир Азин во время рекогносцировки местности попал в засаду и был взят в плен в районе ст. Целина на реке Маныч .

В плену, якобы, склоняли комдива перейти на сторону Белой армии, обещая даже чин генерала и пост заместителя командующего армией, но тщетно.

Погиб 18 февраля 1920 года.  Время, место и обстоятельства гибели В. М. Азина достоверно не установлены. По официальной версии — начдив Азин подвергся пыткам, был казнен.

Именем Азина названа одна из улиц Казани, Набережных Челнов, Ижевска.

Но судьба Азина из Катав-Ивановска сложилась не менее трагично, чем его однофамильца. В марте 1938 года Азин-Салов был взят органами НКВД. В протоколе по его делу значится: «Немецкий шпион-диверсант. Завербован в 1935 году. Собирал и передавал сведения шпионского характера о строительстве Ашинского химкомбината, его оборудовании и оборонном значении. Проводил диверсионно-вредительскую деятельность». На Азина «повесили» вывод из строя пресса, срыв выпуска продукции, неудачное переоборудование станков, а также подготовку поджога Ашинского химстроя. В октябре 1938 года Александр Азин был расстрелян. Азин-Салов был убит вместе с другими большевиками, которые устанавливали советскую власть. Реабилитирован Азин-Салов был в 1958 из-за отсутствия состава преступления. И не один он был так бесправно расстрелян, а затем объявлен невиновным.

Есть много и других нераскрытых загадок жизни Азина-Салова, например то, что в разных источниках у него разное происхождение: в анкете арестованного значится, что он сын торговца, а в других источниках его отец — Иван Салов — считается прямым потомком крепостных крестьян-первопоселенцев. Говорится, что его отец с 12 лет работал на Катав-Ивановском заводе, а в годы первой пятилетки был одним из первых, кого удостоили звания Героя труда. В этой же анкете написано, что Азин одинок, хотя в 1922 году он женился на сестре братьев Пухляковых, которая как раз в 1938 году окончила медицинский институт. А в будущем, через много лет после гибели мужа, она станет профессором. И династию ученых-Азиных продлит сын и внук Салова-Азина.

Многое мы так никогда и не узнаем, какие-то документы были уничтожены, а воспоминания людей канули в лету. Но название улицы в честь Азина будет всегда напоминать катавивановцам о земляке.

По материалам газеты “Авангард”и открытых источников сети Интернет. В статье использованы материалы краеведческого музея Катав-Ивановска и книги Леонида Сурина «Возле гор и рек Уральских».

Приглашаем всех любителей поэзии 8 апреля в 14:00 в ДК города Юрюзань на VII Открытые Городские Литературные чтения памяти Леонида Николаевича Сурина «Поэзия родного края» — «Как не любить нам эту землю?».

В программе: выступления поэтических объединений г. Юрюзань, г. Катав-Ивановска, г. Усть-Катав, г. Трёхгорный.
Вход свободный!

Сосновый лес, выстроившийся точно молчаливый страж по берегу реки, огласился бодрой пионерской песней. Это второй и первый отряды возвращались в лагерь из большого военизированного похода. Береговые заросли кустарника возле высокой скалы раздвинулись, и оттуда выскочил Сергей Свистунов в белой рубашке-безрукавке, синих спортивных брюках и красном галстуке. Следом за ним показалось румяное и потное лицо Виктора Гажалы.

За Виктором, словно медведь, продирался сквозь чащу Женя Березовский, пионер первого отряда, здоровый парень, ростом на целую голову выше и Сергея и Виктора. Каждую секунду заросли кустарника, словно нехотя, раздвигались и выпускали из цепких объятий все новых и новых пионеров. Сергей Свистунов задрал голову вверх и, посмотрев на вершину скалы, где в узкой расщелине, каким-то чудом уцепившись корнями за щепотку земли, росли две березки, с восхищением воскликнул:

— Ого! Высокая!..

С высоты сорока метров скала отвесно, почти без всяких выступов обрывалась в реку; зеленоватая поверхность воды медленно колыхалась под ней, отражая, как в зеркале, всю скалу от подножия до самого верха, где прицепились березки.

Рядом со скалой, отделенный от нее небольшим промежутком, таким узким, что в него не протиснулся бы и Сева Щукин, самый худенький в отряде, лежал гигантский камень в два-три человеческих роста. Передним концом своим он, как и соседняя скала, круто обрывался в реку; задняя стенка была пологой и походила на лесенку.

Сережа тотчас же забрался по этим ступенькам наверх и замер от восхищения.

— Ребята! Витя, Женька, лезьте сюда, тут наверху вроде скамейки. Сидеть можно. А как красиво здесь! — Витя и Женя стали карабкаться на камень. Выбрался на песчаную полоску берега и Сева Щукин и зажмурился от яркого блеска, реки на дальнем перекате. Вышли на берег три мальчика из первого отряда; потом в кустах замелькали белые рубашки и красные галстуки еще двух десятков пионеров, и, наконец, пыхтя и отдуваясь, выкатился толстенький Илья, а следом за ним — вожатый Юра и старшая пионервожатая Мария Александровна с огромным букетом цветов. Они замыкали шествие.

— А ведь это не простой камень, ребята, совсем не простой.

— А какой же? — всполошились пионеры и обступили вожатого.

— Я знаю,— закричал Сева,— это какой-нибудь ценный минерал.

— Нет, Сева. Это — обыкновенный гранит, который здесь часто встречается.

— А почему же это не простой камень Юрий Константинович? — заинтересовалась старшая вожатая.

— Это—камень Салавата, как называют его старики. Здесь около двухсот лет назад часто бывал народный башкирский герой и поэт Салават Юлаев, о котором народ сложил много песен. Слыхали о нем?

— Слыхали,— закричали ребята.— Он вместе с Пугачевым воевал против помещиков и царицы Екатерины.

— Верно,— подтвердил Юра.

Все стали внимательно рассматривать серую глыбу гранита, которая приобрела в глазах ребят теперь совершенно новое значение и заинтересовала их, как отголосок далекого исторического прошлого.

 — Хорошо бы нам поподробнее узнать об этом камне…— мечтательно проговорил любознательный Сева.

  — Узнать можно,— сказал вожатый,— здесь неподалеку в избушке старик-башкир живет, углежог он, дерево на уголь пережигает. Сходим к нему — он нам все об этом камне и расскажет. Только не сейчас, а как-нибудь на-днях. Сейчас нам нужно в лагерь торопиться.

Сильный порыв ветра чуть не сорвал с него кепку. Юра с тревогой взглянул на небо. Большая черная туча, которая только что виднелась над лесом, когда отряды вышли к реке, теперь заняла полнеба. Первые молнии прочертили в воздухе над горизонтом замысловатые зигзаги, и, глухо рокоча, над лесом прогромыхал гром.

В голубых глазах старшей вожатой мелькнуло беспокойство.

 — Гроза надвигается, ребята, — сказала она. — Нужно скорее добираться до лагеря…

Не успеем,— проговорил Юра, нагнув голову под порывом ветра и удерживая кепку рукой.— Нам еще километров пять до лагеря идти, да на лодках переправляться. Промокнем до нитки.

— Что же будем делать, Юра?

—  Пойдем в гости к Загиру, избушка его недалеко. Отряды, по одному стройся! Мария Александровна, последите, чтобы никто не отстал. Я буду показывать дорогу.

Едва мальчики добежали до низенькой, покосившейся и едва заметной среди кустов боярышника избушки, крупные, тяжелые капли забарабанили по листьям, а через минуту дождь хлынул как из ведра. Старик-башкир, сидевший на пороге с коротенькой трубочкой в зубах, завидев пионеров, поднялся и гостеприимно распахнул почерневшую от времени и непогоды дверь.

У него была белая, клинышком бородка, коричневое лицо, изборожденное морщинами, и водянистые старческие глаза; но когда он, как давнему знакомому, улыбнулся Юре, меж потрескавшихся губ ослепительно блеснули белые и крепкие, как у юноши, зубы.

— Здравствуй, Загир! — приветствовал его вожатый.

— Здравствуй, здравствуй,— сказал старик и тут же покачал маленькой головой. — Ай-яй-яй. Еще немного и мал-мала мочил бы всех…

— А мы не сахарные, дедушка, не растаяли бы,— весело отозвались ребята.

Заполнив до отказа тесную избушку, разместившись на нарах, на скамейке и просто на полу, они чувствовали теперь себя в безопасности и со смехом вспоминали, как спасались бегством от грозы.

— Дедушка, мы в поход ходили,— затараторил Сева.— А сейчас камень видели, большой-пребольшой. Наш вожатый говорит, что это камень Салавата. Верно, дедушка?

— Ваш вожатый правду говорит,— кивнул старик и заметно оживился.

— Дедушка Загир, а вы знаете, почему камень так зовут? — спросил Витька.

— Знаю, мальчик. Что народ говорит, то и я знаю…

— Дедушка, расскажите, что народ говорит,— сразу попросило несколько голосов.

—Расскажу,— охотно согласился старик.

В глазах старика блеснул живой огонек, и было видно, что просьба эта доставила ему большое удовольствие.

— Расскажу. Пока дождь идет, спешить некуда.

Он говорил по-русски с едва заметным акцентом. Усевшись на полу перед чугунной печуркой, он подбросил в камелек сухих сосновых веток, и они вспыхнули, озарив темное лицо его неверным, колеблющимся светом. За стенами избушки грохотал гром, яркие вспышки молний проникали даже сквозь маленькое окошечко на закопченные стены; шумел дождь.

А в избушке было уютно, пахло смолой, кожей, сухим углем.

Старик полузакрыл глаза и, слегка раскачиваясь из стороны в сторону, заговорил протяжным, как степная песня, голосом.

  «Много-много лет назад в юрте Юлая родился Салават. Юношей был он прекрасен, как молодой месяц, быстр и ловок, как лесной олень, и смел, как горный орел. Не одна башкирская красавица с надеждой ловила его взор, но мало прельщали Салавата аульные красавицы. Больше всего на свете любил он своего коня, тугой лук да еще песни, складывать которые был великий мастер.

Салават был еще ребенком, когда на башкирскую землю пришла беда. Жадные до наживы русские купцы захватили земли башкир, объявили своими их леса. Плакал от горя седой поэт Мурадым, когда пел песни об этом. У захватчиков были ружья и пушки, у башкир — копья и стрелы. Куда пойдешь с ними против пушек? Покорился народ, но не смирился, затаив ненависть к жадным пришельцам. Так уголек тлеет внутри костра, и настанет время, когда костёр вспыхнет жарким пламенем.

Много думал Салават о горькой судьбе своей Родины и своего народа, и глубокая морщинка легла поперек, его лба от этих тяжелых дум.

Любил Салават выезжать поутру на горячем коне и, подставляя грудь вольному ветру, петь песни о том, что было дорого его душе, но больше всего любил он, переправившись через реку, сидеть на большом камне, смотреть в быструю воду и мечтать о хорошей жизни для своего народа.

И вот однажды ехал он по берегу, направляясь к заветному камню, и задумчиво пел грустную песню:

О Ур-зень-река,

Ты бежишь меж гор,

Между скал крутых извиваешься

 И несешь свои воды быстрые

 В степи вольные и широкие.

Если б звала ты, Юрюзань-река,

Как народ родной горе мыкает,

Под ногой врагов задыхается.

Кровью алою умывается,

Не стерпела б ты, Юрюзань-река,

От сиротских слез грозно вспенилась

 И смела с земли орды недругов…

Так пел Салават, когда донесся до его слуха стук копыт. Глянул батыр и увидел внизу у самой воды двух всадников в солдатской одежде, а между ними сгорбленного человека в лохмотьях. Шел этот человек меж двух лошадей, низко нагнув голову, ступая босыми ногами по острым камням, и кровь текла по его пальцам. Был он широкоплеч и могуч, но, выбившись из сил, шатался, как сосна в непогоду, и давно упал бы, если бы не веревка, которой были связаны его руки. Конец веревки держал один из солдат.

«Вот гяуры схватили еще одного башкира. Надо выручать!» — так сказал себе Салават и, выхватив саблю, как буря, налетел на врагов. Один солдат упал с седла с разрубленной головой; другой ускакал в великом страхе. Вложив саблю в ножны, увидел Салават, что спасенный им человек лежит, недвижим, уткнув голову в песок.

Разрезал он тугую веревку, зачерпнул воды и повернул того человека лицом к солнцу.

— Спасибо, батыр,— прошептал спасенный, очнувшись. Были у него черные усы, густая черная борода, а глаза сверкали, как угли.

— Урус! Русский! — пробормотал Салават.

— Или не рад ты, батыр, что освободил меня? — спросил Черная Борода и усмехнулся.

— Когда волки грызутся между собой, какое дело башкиру до этого? — нахмурясь, отвечал Салават, а человек с черной бородой опять усмехнулся и сказал:

— Вижу, не любишь ты русских, батыр.

— А за что мне любить вас? — с болью и гневом вскричал Салават.— Вы отняли нашу землю! Вы рубите наши леса! Вы хватаете наших девушек… Смотри, вот уголек от башкирской деревни! Ее спалили русские!..

Покачал головой в ответ на эти слова Черная Борода и промолвил тихо и грустно:

 — Плохо видишь ты, батыр, и в глазах твоих туман…

Гордо блеснули глаза Салавата и, взглянув на небо, он сказал одно только слово:

— Смотри!

Там, высоко над землей, едва заметной точкой парил орел. Выхватил стрелу могучий батыр, натянул лук, и упала птица к его ногам, пораженная в самое сердце. Молча протянул он убитую птицу Черной Бороде.

  Глаз твой зорок, а рука тверда, батыр,— спокойно сказал русский и поднялся с земли, шатаясь. – Но не видят правду твои глаза. Скажи: разве все русские одинаковы? Посмотри, как живут на твердышевских заводах русские мужики. От темна до темна, гнут они спины у раскалённых печей и не ведают, что такое радость. Батоги и плеть одна им награда за эту каторгу. Разве они отняли у башкир землю? И разве сами башкиры все одинаковы?! Посмотри хорошенько, батыр! Отгони туман от своих глаз! Почему одному нечем прикрыть свою наготу, а другой ходит в шёлковых халатах. Где же справедливость? Отвечай, батыр! — так сказал Черная Борода, и глубоко задумался Салават над его словами. Долго молчал он, опустив голову и наконец, ответил:

— В твоих речах есть правда, русский. Я подумаю.

— Подумай, батыр! Хорошенько подумай! А теперь прощай! — обнял его Черная Борода и зашагал по берегу.

— Постой! — закричал Салават.— Как зовут тебя, русский?

— Пугач — мое имя, и ты обо мне ещё услышишь, так сказал Черная Борода, помахал рукой на прощанье и скрылся в кустах.

И часто с тех пор стал приезжать сюда Салават-батыр, и пока конь его бродил по берегу и щипал сочную траву, он сидел на любимом камне под скалой и думал великую думу о тех словах, что запали так глубоко в его сердце.  Задумчиво уронив голову на руки, спрашивал батыр:

Правда ли, о Ур-зень-река,

Что урус-бедняк и бедняк-башкир

По своей судьбе братья кровные?

По материалам:
Сурин Л.Н. «Учитель из Юрюзани».

Княгиня Анна Григорьевна Белосельская-Белозерскя, 1773-1846, младшая из двух дочерей статс-секретаря Екатерины II Григория Васильевича Козицкого (р. 1724 г., 1755 г.), женатого на Екатерине Ивановна Мясниковой, родилась 26 Мая 1773 года.

Козицкая (Белосельская-Белозерская) Анна Григорьевна

Будучи богатой невестой, благодаря своей матери, унаследовавшей часть огромного Твердышево-Мясниковского состояния, она остановила на себе выбор князя Александра Михайловича Белосельского, известного русского мецената, посланника в Дрездене и Турине, впоследствии обер-шенка и действительного тайного советника.

Двадцать два года было Анне Козицкой, когда она вышла замуж, и замужество это нельзя было назвать обычным. Ее суженым оказался богатый и знатный дворянин Белосельский-Белозерский, имевший княжеский титул. Княгиней после замужества стала и Анна Григорьевна. Но в 1795 году, когда состоялась свадьба, князю Александру Михайловичу Белосельскому-Белозерскому было уже сорок три года. Он был вдвое старше своей жены. Кроме того, он был вдовцом. За три года до этого скончалась его первая жена Варвара Яковлевна, урожденная Татищева, оставив сиротами четырех детей — мальчика и трех девочек. Во втором браке у Белосельского-Белозерского родилось еще три наследника. Княгиня А. Г. Белосельская имела одного сына, князя Эспера Александровича (р. 1802 г., + 1846 г.), первого мужа известной княгини Елены Павловны Кочубей, и двух дочерей: Екатерину (за генералом от артиллерии Иваном Онуфриевичем Сухозанетом) и Елизавету (за генерал-лейтенантом Александром Ивановичем Чернышевым). «Спесивое родство», говорит Вигель, «видело в этом союзе неровный брак, mesalliance», который, однако, весьма поправил дела князя А. М. Белосельского, вернувшегося из-за границы совершенно разоренным. Дом Белосельских сделался одним из первых в Петербурге по роскоши и богатству приемов и обстановке.

Не унаследовав от матери ни ума ее, ни умения держать себя в свете, княгиня А. Г. Белосельская не была любима в обществе, где ее находили скучною и чванною. Княгиня Белосельская умела, однако, хорошо вести свои дела и занялась устройством купленного в 1784 г. за 90.000 рублей ассигнациями у Разумовских заброшенного Крестовского острова, на котором тогда, по словам Вигеля, одного леса было еще на полмиллиона рублей. С этого времени, с постройкою ею вблизи отремонтированного старого дома нескольких дач и устройством разных увеселительных приманок, качелей и гор, Крестовский остров стал в начале Александровского царствования модным дачным местом, а княгиня Белосельская, уже овдовевшая, признана всеми, по словам того же Вигеля, за ,,Lady des Isles». Благодаря положению мужа, она не осталась чуждою и придворных отличий: была кавалерственной дамой ордена св. Иоанна Иерусалимского большого креста, а в 1832 г. была пожалована в статс-дамы. Она состояла также почетным членом Императорского Вольно-Экономического общества. Овдовев, княгиня часто жила в Москве, в своем доме, доставшемся ей от матери, на углу Тверской и Козицкого переулка. Большая любительница карт, она пыталась ввести карточную игру во время концертов в Московском Дворянском собрании, но потерпела неудачу.

Белосельская-Белозёрская Анна Григорьевна. Художник Э. Виже-Лебрён

Анне Григорьевне достались по наследству Катав-Ивановский и Усть-Катавский заводы. Не упускала княгиня Анна из виду и соседний с Катав-Ивановским Юрюзань-Ивановский завод. И когда в мае 1815 года его владелец бригадир Николай Алексеевич Дурасов и московский купец Никифор Логинович Стариков обратились к императору Александру Первому за разрешением на куплю — продажу Юрюзанского завода, который насчитывал к тому времени уже 2.537 душ крепостных крестьян, княгиня Анна Григорьевна, внучка И. С. Мясникова, немедленно опротестовала торговую сделку. 12 апреля 1817 года из департамента горных и соляных дел купцу Старикову было направлено решение Сената, в котором говорилось: «Выкуп княгинею Белосельской-Белозерской родового имения бригадира Дурасова, купцу Старикову проданного, утвердить».

В 1825 году княгиня Анна Григорьевна Белосельская-Белозерская купила у Дурасовых Юрюзанский железоделательный завод. Эта дальновидная покупка делалась не столько в качестве приданого для дочери, сколько для восстановления Катавского железоделательного комплекса. При единых рудниках, землях, и реках и лесах целесообразнее было вести производство единому хозяину. Все заводы района: Катав-Ивановский, Юрюзанский и Усть-Катавский — задумывались и создавались талантливыми дедами как единое целое, и раздел их в 1783 году был вынужденной мерой. В свои пятьдесят два года княгиня уже подумывала о достойном преемнике, и одним из кандидатов был ее зять артиллерийский генерал Иван Онуфриевич Сухоэанет, которому она и планировала отписать Юрюзанский, а в перспективе возможно, все заводы катавского комплекса.

«Сухозанет Иван Онуфриевич, генерал-адъютант (1785-1861 г.), окончил курс в инженерном (впоследствии 2-м) кадетском корпусе, участвовал во всех войнах России против Наполеона. В битве под Лейпцигом успел развернуть батарею в 100 орудий, огонь которых способствовал отражению решительной атаки французской конницы. В Турецкую войну 1828-1829 гг, исполнял должность начальника штаба войск, осаждавших Браилов; в Польскую войну 1831 года командовал артиллериею действующей армии в деле под Вавром, лишился правой ноги, оторванной ядром. Был первым директором военной академии Генерального штаба, позже членом военного Совета. Его брат — Николай Онуфриевич Сухозанет в 1856 году являлся российским военным министром».

Имея намерение приобщить генерала к заводским делам, княгиня выбрала время, когда Сухозанет находился в Санкт-Петербурге, и предложила ему съездить на Урал, уладить дела с оренбургским и уфимским начальством, пресечь на заводах лихоимство и поднять дисциплину работных людей. Прославленный в боях артиллерийский генерал, как считала Анна Григорьевна, должен был справиться с возложенной на него миссией.

На целое столетие, вплоть до Октябрьской революции 1917 года безраздельными хозяевами Катав-Ивановского, Юрюзань-Ивановского, Усть-Катавского и Минского заводов, владельцами всех рек, гор и лесов, расположенных на территории нынешних Катав-Ивановского района и города Усть-Катава со всеми прилегающими селами и деревнями стали знатные родовитые князья Белосельские-Белозерские, гордившиеся своей близостью к императорскому двору.

При княгине Анне Григорьевне и произошли события, заставившие сильных мира сего вспомнить не такую уж далекую пугачевщину. На заводах, принадлежащих княгине, произошло восстание, ставшее одним из самых крупных волнений крепостных крестьян в первой половине девятнадцатого века.

Владелица катавских заводов княгиня Анна Григорьевна Белосельская — Белозерская в Катав-Ивановске, разумеется, не жила. Огромный княжеский дворец стоял в Санкт-Петербурге на самой людной улице столицы Невском проспекте возле Аничкова моста. На своих уральских заводах княгиня держала штат управителей, исправников, которые надзирали за производством. Приобретение в собственность Юрюзань-Ивановского завода в этой иерархии ничего не изменило. Катав-Ивановский завод считался центральным, главным заводом Белосельских. Юрюзань-Ивановский, Усть-Катавский и Минский заводы были подчинены Катав-Ивановскому.

По архивным ведомостям Юрюзанский завод имел в то время две доменные печи, 12 кричных горнов и столько же действующих кричных молотов, на которых выплавлявшийся из бакальской руды чугун перековывали на железо, четыре запасных молота и якорный горн, где делали якоря для барок сплавных караванов.

На Минском заводе работало два кричных горна, два действующих молота и один запасной, кузнечный и гвоздильный горны. Работало на нем 911 крепостных. А всего на двух заводах по описи числилась 3.121 «мужская душа». И все они были полной собственностью княгини Белосельской-Белозерской.

При новой владелице каторжный подневольный труд стал более тяжким и изнурительным, а условия этого труда таковы, что уже в 1816 году мастеровые оказались «должны» заводовладелице 360 тысяч рублей, причем впоследствии княгиня не раз подчеркивала, что она великодушно «простила» мужикам этот «долг». Недовольство населения на заводах копилось исподволь и долго, пока, наконец, не грянул взрыв. Против несправедливости выступил крепостной конторщик Илья Тараканов. После ареста, которого последовало восстание мастеровых.

Скончалась она 14 Февраля 1846 г. и похоронена на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры.

По материалам:
Сурин Л.Н. «Возле гор и рек Уральских».
Мукомолов Александр Фёдорович. «На Южноуральских заводах».

Введение

Л. Н. Сурин известный в нашем районе  краевед, писатель, поэт. Все знают его публикации в газете «Авангард», книги. Этот человек сделал очень многое  для нашего города и района. Ни одно событие не осталось незамеченным. Л. Н. Сурин – общественный деятель. По его  инициативе создан музей, сооружен обелиск в память погибшим во время Великой Отечественной войны.

В своих заметках Л. Н. Сурин рассказывал об истории города Юрюзань, его людях, природе, поэтому работы журналиста вызывают интерес у читателей.  Леонид Николаевич Сурин, член Союза Журналистов СССР и России, Почетный гражданин города Юрюзани, Лауреат комсомольской премии «Орленок» и премии Законодательного Собрания Челябинской области.

Родословная

Родился Леонид Николаевич Сурин 24 мая 1925 года в городе Юрюзань.  В своей книге « Возле гор и рек уральских…» Леонид Николаевич пишет: «Моя бабушка Елена  Михайловна Сурина, светлой души человек, была неграмотной. Жизнь ее сложилась трудно. В школу она не ходила ни одного дня и читать и писать так и не научилась. Но рассказчицей она была великолепной, как и все мои многочисленные родственники Сурины — по линии отца, и Слепенковы – по линии мамы.

Мой дед Федор Афанасьевич Сурин был потомком крепостных крестьян, купленных заводчиками у помещиков и насильно переселенных в уральские края. Берега реки Суры, притока Волги, были их родиной. Отсюда и фамилия. Из поколения в поколения работали они на огненной заводской работе, не утратив  при этом и своего прежнего крестьянского быта. Держали лошадей и коров, косили траву и заготавливали сено, рубили в куренях дрова, сажали огороды, сеяли рожь, пшеницу и овес.

Был Фёдор Сурин подручным у пудлинговых печей. Когда вели железную дорогу, возил на своей лошади камень на это строительство. В буфете на станции Вязовой и углядел молоденькую девушку- подавальщицу Елену Варганову и упросил отца посвататься.

Шестнадцать лет было моей бабушке, когда вошла она в чужую суровую семью, где доброе ласковое слово было такой же редкостью, как луч солнца в дождливый ненастный день.

До вязовского буфета совсем девчонкой в поисках куска хлеба уехала бабушка в Уфу, нянчила чужих детей, была прислугой в богатых домах, и теперь сердитый свекор, придирчиво следивший за каждым шагом молоденькой невестке, вместе со свекровью и мужем при каждом промахе обрушивали на нее свой гнев. А угодить им было трудно, поскольку даже щи молодуха варила «не так», а «по — господски».

-У-у-у, сацка барыня! — Привыкла с господами-то жить!- сердился старик.И одними словами дело не ограничивалось, в ход шли кулаки. А избить до полусмерти жену или невестку за преступление не считалось. Так было положено. Так жили все, и жаловаться было некому. И только одно обстоятельство отличало молодых Суриных от других семей на их улице в юрюзанской Сосновке. У всех- многодетные семьи, детишек- пруд пруди,у Елены с Федором детей не было, и это еще больше усугубляло и без того не легкое житье молодой женщины. И дома перед иконой, и в церкви, клала бесчисленные поклоны молодуха, молила, чтобы Господь послал ей ребеночка. Год за годом прошли после замужества долгих и трудных семь лет. Детей не было.

Спасение пришло неожиданно   в лице молодого врача, сосланного  в уральскую глухомань за революционную пропаганду. Операция понадобилась совсем не сложная. В мае 1900г. У Елены Михайловны Суриной родился мальчик, ,которой в честь Николая Чудотворца назвали Николаем. Это был мой отец. А потом в семье Суриных дети пошли как грибы после дождя: Петр, Ольга, Георгий, Агрипинна, Анна, Екатерина, Александр… все они дожили до зрелых лет. Еще одна дочь – Саня — утонула двенадцати- летней, когда пошла зимой за водой. Упала в прорубь. Всего же бабушка моя рожала четырнадцать раз, но другие дети умерли в младенчестве.

Когда семья садилась обедать, тесно было за столом.  Хлебали все щи из одной чашки, подставляя под ложку кусок хлеба, чтобы не пролить ни капли на стол. Хлебали по строго заведенной очереди. И не дай бог, если эта очередность нарушалась или кто- то схватил кусок мяса раньше, чем был дан сигнал. Тятенька Федор Афанасьевич карал «нарушителя» немедленно. И удар ложкой по лбу был такой силы, что вспухала шишка. Но виновный и пикнуть не смел, зная, что в этом случае кара будет куда более болезненной и суровой.

И одежда, и белье были собственного домотканого изготовления, так же как и лапти. Сапоги одевались только по праздникам, да и то не всеми. Таков был семейный уклад жизни типичной уральской семьи, где в труде и нужде жили от рождения до самой смерти.

Деда своего Федора Афанасьевича Сурина я никогда не видел, да и не мог видеть. Он умер не старым еще до моего появления на свет. Полез на повети (так называли сеновал), чтобы дать скотине сена, и упал так неудачно, что сломал позвоночник. А фотографии его не то чтобы не сохранилось, ее просто не было. Бабушку же свою я в детстве фотографировал много раз.

«Из глубины детства всплывает незабываемая картина: в горнице чисто и светло.  Три окна смотрят на улицу, еще одно выходит во двор. Вдоль стен – лавки, заменяющие стулья. В переднем углу – стол. Над ним – божница с иконами и лампадка. Справа от входной двери – большая русская печь, на которой так уютно было лежать зимними вечерами и слушать бабушкины рассказы о  ее жизни. У левой стены – ткацкий станок, а за ним – бабушка быстрыми проворными движениями ткет половик. Ткать умели и все ее дочери. Это умение, как и многое другое, у всех Суриных, с детства. Бабушка неграмотна. Ни читать, ни писать не умеет.  Но рассказчица она замечательная, и слушать ее – одно удовольствие.

А во дворе, в хлеву, сарае, на погребе я нахожу среди старого хлама многое из того, что наглядно подтверждает  и дополняет бабушкины рассказы. И я с малых лет уже знаю, что высокий металлический штырь, раздвоенный наверху  и с колесообразным обручем внизу – это «светец». Сюда вставляли лучину и зажигали ее длинными осенними и зимними вечерами. А чтобы обгорелый конец  лучины не падал на пол, под «светец» ставили таз с водой.При таком свете и пряли, и ткали, и плели лапти, и делали многое другое во всех  юрюзанских, катав – ивановских и усть – катавских семьях. Керосиновые лампы появились позже и сначала, конечно, у богатых. А вот этот похожий на широкое шило предмет с ручкой – кочедык. Был незаменим, когда плели из лыка лапти.  Деревянные колодки – для этой же цели. Ржавый австрийский штык – это уже свидетель гражданской войны…   Много чего интересного и любопытного находил я мальчишкой в бабушкином доме».

Иван Павлович Слепенков  был коренным юрюзанцем, потомком крепостных крестьян, завезенных заводчиками Твердышевым  и Мясниковым  из Симбирской губернии в середине XVlll  столетия. И фамилия  у него тоже типично «юрюзанская»- Слепенков. Мальчик, которого назвали Иваном. Появился на свет в семье  мастерового Павла Слепенкова 24 мая 1864 года. С  самого детства  он отличался необыкновенной любознательностью и тягой к учению. Эта тяга к знаниям была такой неодолимой, что, окончив местную школу, Иван Слепенков пешком ушел  в Благовещенск  и был принят в учительскую семинарию. А в августе 1884-го вернулся в Юрюзань уже с документом, который дал право ему работать учителем. Молодой учитель учил детей так, что скоро даже старики стали  при встрече снимать перед ним шапки, почтительно здороваясь.

Через шесть лет Златоустовское уездное земство назначило  Ивана Павловича Слепенкова заведующим Юрюзанским двухклассным училищем, полный курс которого был рассчитан на пять лет обучения. Располагалось училище в кирпичном двухэтажном здании на главной улице поселка (сейчас в этом здании средняя школа №2). Оно давало основательные знания детям из рабочих семей. За  подвижнический труд на ниве народного просвещения уездного земство не раз поощряло учителя.  Иван Павлович был награжден большой золотой медалью «За усердие» и медалью за активное участие  в первой всероссийской переписи населения. Ему было присвоено звание личного почетного гражданина Уфимской губернии.

А вот семейная жизнь народного учителя сложилась трудно. Его жена Анна Ивановна, в которой Иван Павлович души не чаял, простудилась, заболела и рано умерла, оставив безутешному вдовцу двух мальчиков и двух девочек, младшей из которых был всего год. Растить, воспитывать детей, а потом давать им образование Ивану Павловичу пришлось одному. Умер он после тяжелой болезни 26 декабря 1919 года и похоронен на юрюзанском  кладбище.

Учитель Слепенков оставил заметный след в народном образовании нашего  горнозаводского края. Причем ему довелось не только самому немало поработать на ниве народного просвещения. Он стал родоначальником педагогической династии.

Его сын – Константин Иванович Слепенков (1896- 1942) успешно работал в годы советской власти в народном образовании Златоуста и Миасса, позже был директором средней школы в Свердловске, переписывался с Крупской  и печатался в педагогических журналах, основанных Надежной Константиновной.

Старшая дочь – Александра Ивановна Сурина (1898-1994) окончила трехгодичные педагогические курсы в Катав – Ивановске и 40 лет проработала учительницей начальных классов в Юрюзани, была награждена Орденом Ленина и медалью «За доблестный труд».

Вторая дочь Мария Ивановна (по мужу Масленникова(1901-1972) также окончила трехгодичные педагогические курсы и стала учительницей начальных классов в Юрюзани, была воспитателем в детском доме, открытом в поселке после гражданской войны, затем, переехав с мужем в Свердловск, работала в политехническом институте на кафедре общей химии.

Из четырех детей только старший сын – Николай Иванович Слепенков (1893 – 1975) связал свою судьбу  с почтовым ведомством.  С 1910 года он работал на Юрюзанской почте. В 1923 году был направлен начальником почты в Ашу. В 1931 – м добровольцем поехал в Березники на стройку химического комбината – гиганта, где также заведовал почтовым отделением и был награжден орденом Ленина. Но, видимо, не случайно в спутнице жизни Николай Иванович выбрал тоже учительницу. Его жена Надежна Сергеевна Слепенкова (1892-1968) много лет преподавала в школах Юрюзани, Аши и Березников и была за свой труд  так – же награждена орденом Ленина.»

Изучая родословную  Леонида Николаевича Сурина, мы узнаем о многочисленных родственниках Суриных – по линии отца и Слепенковых —  по линии матери, о происхождении фамилии Суриных,  о быте и  нравах крестьян, проживающих в Юрюзани, Катав – Ивановске и Усть – Катаве, о тяжелом положении женщины в семье, о семейном укладе   уральской семьи. Сурины и Слепенковы  оставили заметный след на юрюзанской земле.

Мама Леонида Николаевича, Александра Ивановна, окончила высшее начальное училище в городе Катав — Ивановске и в сентябре 1918 года была принята учительницей начальных классов  в  Юрюзанскую среднюю школу первой ступени, которая  впоследствии стала носить имя Н.К.Крупской.

40 лет проработала Александра Ивановна в школе.  Для многих юрюзанцев она стала первой учительницей, которая приобщила  их к знаниям, научила читать, писать и считать. За многолетний педагогический труд 3 июня 1949 года  награждена  высшей  правительственной наградой — орденом Ленина, а 1 апреля 1970 года — медалью «За доблестный труд».

Из воспоминаний  Александры Ивановны Суриной: «…В школе работали с большим желанием, а работать было трудно: наглядные  пособия делали сами, не было учебников, бумаги…

  …Много приходилось работать по ликвидации неграмотности, проводить антирелигиозные беседы, ставить спектакли. Ребята были большими общественниками, часто выступали на заводе, просмеивали прогульщиков, пьяниц, выпускали газеты, рисовали карикатуры, сочиняли частушки…»

В статье «Я не мог не написать этих строк» Леонид  Николаевич пишет:  «Вот уже 54 года я занимаюсь  журналистской работой. И всем, что мне удалось  сделать за полвека, я обязан  маме. Это особенно ощущаю сейчас, когда ее не стало. Я не мог не написать этих строк. Тысячи раз писал статьи, очерки, некрологи о своих земляках. И думаю, что никто не осудит меня  за то, что написал  и о своей матери. Только сознание того, что она уже никогда не прочитает эти строки, тяжкой гирей давит и гнетет.»

Отец  Леонида Николаевича Сурина, Николай Федорович, с тринадцати лет зарабатывал хлеб сам.

Путь его начался с Уфимских железнодорожных мастерских. А потом в поисках работы последовали Златоуст и Белорецк,  Куса  и Нижний Тагил, Екатеринбург и Чусовая.…  Работал слесарем, котельщиком, жестянщиком, кузнецом. И это было для парня из крестьянской семьи самой настоящей жизненной школой. После демобилизации из Красной Армии вернулся на родину. Его избрали председателем волостного исполкома.

Поздними вечерами садился он с газетами и книгами к лампе, далеко за полночь склонялся над учебниками.

До революции Николай Федорович смог окончить только двухклассное училище. Курс средней школы прошел по учебникам самостоятельно, сдал экзамены экстерном, получил аттестат. Потом учился заочно промышленной академии и в Московском  механико-машиностроительном институте.

«…В каждой семье по- своему решают проблемы воспитания детей. Отец решил эту проблему просто и мудро. Он не тратил времени на «воспитательные беседы». Он выписывал нам с сестрой кипу детских газет и журналов. В наш дом почтальон приносил  «Пионер» и «Костер», «Пионерскую правду», «Ленинские искры» из  Ленинграда, «Ленинские искры» из Челябинска.…   Эти газеты и журналы расширяли кругозор. Мы становились причастными ко всему, что происходило в стране». Николай Федорович Сурин был начальником механического цеха на заводе, заведовал учебным комбинатом, работал заместителем начальника «Юрюзаньстроя». А когда электростанция была построена, возглавил партбюро ЮГРЭС. «В нашей семье всегда царил дух уважения и дружбы. Я не помню случая, чтобы отец с матерью когда – нибудь  ссорились. Не помню, чтобы отец  хотя раз сказал маме грубое слово или повысил голос.

Как большинство юрюзанцев, мы держали корову. Отец утром вставал раньше всех, шел доить, а потом провожал корову в стадо и еще сонного поил меня парным молоком. И это лучше всяких слов говорит о его отношении к семье, жене, детям. С малых лет постигший премудрости нелегкого крестьянского труда, он и меня научил косить, валить лес в курене, пилить и колоть дрова, выполнять множество других хозяйственных работ, с детства знакомых каждому уральцу. За каждой моей публикацией, за каждым очерком и рассказом всегда незримо  стоял отец, потому что без его материальной и моральной поддержки я с моей инвалидностью и с пенсией в 34 рубля 90 копеек немного сумел бы написать. Я попросту бы не выжил».  Умер Николай Федорович Сурин 17 мая 1964 года от инфаркта. Из 64-х  лет жизни, отпущенных  судьбой, 50 вошли в непрерывный трудовой стаж. Но кроме грамот у него была только одна награда – медаль  «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов».

Отец и мать Леонида Николаевича Сурина дали путевку в жизнь. Они сделали все, чтобы дети росли образованными, воспитанными. Я узнала о родителях Л. Н. Сурина. Это были образованные, примерные, общественные граждане города.

Верный рыцарь Юрюзани

Школьные годы, первый литературный опыт

В 1942 году Леонид Николаевич окончил с отличием Юрюзанскую среднюю школу. «О школьных годах  осталось хорошее впечатление.»

Будучи школьником начал приобщаться к литературной деятельности. Появились первые заметки, рассказы о школьной жизни, о друзьях. Позже стал внештатным корреспондентом  газеты «Авангард». Им была написана пьеса «Возвращение», которую с успехом сыграл школьный драматический коллектив в 1942 году. Это и был первый литературный опыт Л.Н.Сурина.

Борьба за жизнь

После школы юноша поступил в медицинский институт в городе  Уфе, но в январе 1943 года был призван в армию. В январе 1943 года  пришел мой черед, и тоже – в армию… Жизнь моя повернулась, я стал курсантом 22 –го  учебного снайперского полка. Но перед этим я три месяца чебаркульских лагерей понюхал.  А что такое — Чебаркуль? Есть у Виктора Астафьева покойного повесть «Проклятый и убитый»… Вот там это все описывается.

Ну, когда я попал в снайперский полк, там поначалу нормальная кормежка была… Даже масло давали по утрам (курсантский паек). Но мы уже были до такой степени истощены… При росте 77 сантиметров, вес мой (при поступлении в госпиталь) был 47 килограммов. И потом он все уменьшался, уменьшался и уменьшался…  Кроме того,  температура держалась…  Антибиотиков – то — никаких…  У меня — двусторонний плеврит, который перешел в туберкулез позвоночника.
Врачи прикладывали все усилия. Но домой я ничего не писал…  Кончилось тем, что меня комиссовали. Дали группу инвалидности. Когда выписывали из госпиталя, начальник мне и говорит: «Тебе по – настоящему надо бы сопровождающего, но у меня такой возможности нет. Давай, добирайся, милок, как- нибудь сам».

Я уже и обмундирование получил.  Тяжелая болезнь, связанная с обстоятельствами воинской службы, не дала возможности принять участие в военных действиях. После лечения в госпитале Л.Н.Сурин комиссуется из армии с группой инвалидности.

«Из госпиталя я вернулся домой в восемнадцать лет. Инвалидом. Уехал здоровым, а вернулся инвалидом!

23 января 1943 года нас, новобранцев из Катав – Ивановского района, призывалось 200 человек.

Все — 1925 года рождения. А вернулись домой (из этих двухсот) трое! Три человека уцелело из двухсот!  Значит, сильно повезло…

Я себе задавал тогда вопрос: «Неужели я выжил только для того, чтобы  пить и есть?!»
Смысл – то человеческого существования – не в этом!»

Недуг за недугом обрушивались на молодого человека.  Дальнейшее существование превратилось в беспрерывную борьбу за жизнь, за восстановление здоровья. Леонид Николаевич в этой борьбе был мужественным, настойчивым и упорным. Тяжелое заболевание не позволило Сурину окончить высшее учебное заведение, ему пришлось упорно заниматься самообразованием, много читать, многое достичь самому. Так, заочно он прошел курсы стенографистов и получил диплом с отличием. Успешно занимался на курсах иностранных языков. К литературной деятельности Л.Н.Сурин приступил, почти не вставая с постели.   Я узнала о том, что Л. Н. Сурин- человек сильной воли. Жестокая болезнь не сломила его. Несмотря на тяжкий недуг, он занимался самообразованием, не опустил руки, не сдался.

Литературная и общественная деятельность.

«Если учитывать, что стаж у творческих людей исчисляется с момента первой публикации, то счет моему стажу можно вести с 1940-го года. Первая моя публикация в районной газете «Авангард» вышла в 1940-м  году (в декабре) и называлась «Готовимся к военной игре». Шестьдесят семь лет назад…   А в 1947 году появилась первая публикация в «Челябинском рабочем». « Книжечка «Учитель из Юрюзани», выпущенная книжным издательством Челябинска в 1951 году, стала первым моим творением.»

Леонид Николаевич Сурин  печатался в газетах «Авангард», «Челябинский рабочий», «Комсомолец». В 1951 году вышла в свет его первая книга «Учитель из Юрюзани», которая понравилась читателям – землякам, принесла ему первый успех.

Позже появились три другие книги: «Летним вечером», «О смелых и находчивых», «Юрюзань – город уральский». Герои этих книг не выдуманные литературные прообразы, а настоящие люди, живущие в городе  Юрюзани и других местах нашей страны, с  которыми Леонид Николаевич встречался, дружил, работал и просто беседовал. За последние три десятилетия Л.Н.Суриным было написано и опубликовано в различных периодических изданиях около 10000 очерков, заметок, зарисовок, корреспонденции на самые различные темы, значительная часть которых посвящена историко- краеведческой теме. В январе 1959 года Л.Н.Сурин был принят в Союз журналистов СССР. Все эти годы активно сотрудничает в различных изданиях и прежде всего с Катав — Ивановской газетой «Авангард». «Я писал в разных жанрах. Не было жанра, в котором  бы я себя не попробовал.  Героями моих материалов всегда были «люди, опаленные войной». Представители моего поколения и старше…»

Л.Н.Сурин ведет огромную краеведческую работу, тем самым  создавая историю нашего края. Сколько интереснейших сведений, документов, материалов было собрано Л.Н.Суриным!

По его инициативе 9 Мая 1963 года открыт музей боевой и  трудовой славы Юрюзанского механического завода и был его общественным директором. За цикл рассказов, отражающих боевые и трудовые традиции земляков, журналист Л.Н.Сурин  награжден премией Челябинского комсомола «Орленок». Медаль и диплом лауреата вручены Леониду Николаевичу в 1967 году. В 1967 году решением горисполкома Сурину Л.Н. присвоено  звание «Почетный гражданин города Юрюзани».

Журналист имеет награды: медали и грамоты почета. Леонид Николаевич Сурин, преисполненный высокого гражданского долга,  является неутомимым собирателем материала по истории Южного Урала, по истории  Катав — Ивановского района. Им проведена колоссальная работа по выявлению и сбору документов, различных сведений о земляках, не вернувшихся с фронтов Великой Отечественной войны 1941 -1945 г.г.

По его инициативе был воздвигнут на площади Победы в Юрюзани мемориал погибшим на Великой Отечественной войне землякам, на котором высечены их имена. Это его корреспонденции и зарисовки рассказали о делах и достойной жизни сотен людей, и их имена стали известны во всем районе.  Он писал о купцах — заводчиках и революционерах, учителях, медиках, рабочих и инженерах заводов, своих ровесниках и одноклассниках и, конечно, об участниках Великой Отечественной войны.  В нашем городе около церкви установлен памятник нашему земляку Ивану Александровичу  Кукарину,  Герою Советского Союза, подвиг которого описан в статье Л.Н.Сурина «За геройский подвиг».

Леонид Николаевич – активнейший краевед, деятельный журналист, большой патриот своего родного края.

«Всю жизнь свою занимался я историей Урала, историей Юрюзани и имел возможность убедиться, что как ни мал наш городок, но у него есть свои непосредственные заслуги перед Россией. Как в капле воды отражается солнце, так и в истории Юрюзани нашло отражение то, что происходило с Россией.

Это руками наших предков создавалось своя отечественная металлургия, основа процветания и независимости Российского государства. В названии наших улиц  увековечены славные имена героев революции и гражданской войны, которые тоже не следует забывать, потому что это — наша история».

А как интересно рассказывает Леонид Николаевич о топонимике родных мест!

Читатели узнали о том, почему железнодорожный  мост через реку  Юрюзань называют  Тисонным, а горный хребет между Юрюзанью и Бакалом – Шуйдой,  ключ возле Тисона – Рахманкиным.

«Верным рыцарем Юрюзани» называют Леонида Николаевича Сурина благодарные юрюзанцы. И действительно он, как верный рыцарь, был предан своей земле, любил ее, славил своим творчеством.

Смерть Леонида Николаевича Сурина была все- таки для нас неожиданной. До последних дней он  был в гуще событий.

Старому краеведу и журналисту хотелось многое успеть, и, может быть, это давало ему силы жить. Его воле к жизни многим из нас стоит поучиться. Будучи с юности инвалидом, имея «букет» болезней, пройдя через несколько операций, он сумел дожить до своих 85. Может быть, ему помог в этом его  напряженный и непрерывный интеллектуальный труд. Может быть, его чувство юмора, умение пошутить, в том числе и над самим собой.

Всех заслуг Леонида Николаевича, наверное, не перечислить. Он вел свой краеведческий поиск профессионально, дотошно все выверяя. Во многом благодаря его публикациям в  газете и книгах   мы так хорошо знаем историю нашего края.   Это его корреспонденции и зарисовки рассказали о делах и достойной жизни  сотен людей, и их имена стали известны во всем районе.

Любимый жанр Леонида Николаевича – заметки краеведа, которые читаются  всегда с большим интересом. Он увлек краеведением многих  юрюзанских школьников  не одного поколения. Сам же он благодаря своему глубокому знанию истории нашего края стал ведущим автором статей для энциклопедии Челябинской области о Катав – Ивановском районе. «Без прошлого нет будущего — гласит народная мудрость. Будем же помнить это всегда и воздадим дань уважения нашим прадедам, наследниками и продолжателями которых мы все являемся на этой прекрасной уральской земле»,- пишет Леонид Николаевич во вступительной статье к книге «Возле гор и рек уральских». Сурин – автор нескольких книг. Они рассказывают о людях 20 века, в котором прошла большая часть его жизни. К Леониду Николаевичу нередко люди обращались за помощью, и он, насколько это было в его силах, помогал им. Юрюзанцы любят его, ценят и гордятся им. Имя Леонида Николаевича Сурина по праву  занесено в Энциклопедию Челябинской области.

Поважная Дарья, 2014

Леониду Николаевичу Сурину, нашему краеведу, посвящается

24 мая хорошо знакомо многим жителям нашего города. Это день рождения Сурина Леонида Николаевича, человека, который всю свою жизнь посвятил служению истории Юрюзани и Уральского края. Весь коллектив администрации собрался в кабинете Главы города для объявления Суриной Людмиле Васильевне о присвоении одной из вновь образованных улиц имени Леонида Сурина, ее супруга. Пусть в нашей памяти еще долгие годы будет гореть звезда этого уникального человека!

— Перед вами сидит, можно сказать,  самый несчастный человек…
А с другой стороны – безмерно  счастливый человек… И никакого преувеличения в этом нет! Почему?!

Кадр из т\ф «Взаимосвязи», 2008 год

Я десять лет не вставал с постели…  Не накаркать бы, черт возьми! Мне приходилось около десятка раз заново учиться ходить.
Вот когда твоя нога не касается пола…Вот это (в моем представлении) – не вставать с постели.
Я жил с родителями, и если бы не они, я бы конечно не выжил…

Я всегда задавал себе вопрос: «Для чего же ты живешь, собственно? Для чего?!»

Вот у Некрасова, когда его мужики в поэме «Кому на Руси жить хорошо»  искали счастливого,  один солдат говорит: «Нещадно бит я палками, а вот пощупай — жив!» Я, все — таки,  жив!

На изломе разных эпох мне удалось быть свидетелем и, в какой – то степени, участником излома  разных человеческих судеб…

Я пришел к твердому убеждению, что людское сообщество…Так или иначе, мы все связаны между собой! Связаны! Причем, иногда эти связи совершенно неожиданно выплывают…

Ну, кто такой — Карл Маркс?  И кто такой — Леонид Сурин? Какая связь между ними? А я вам скажу!  Если бы не Карл Маркс, Леонида Сурина не было бы на свете!

На первый взгляд — парадокс! Любой, услышавший это и узнавший мой возраст, скажет: «Дедушка, наверное,  того…». Но это действительно так!  Почему?!

Кадр из т\ф «Взаимосвязи», 2008 год

Вот я показываю вам фотографию человека, которого я никогда в жизни не видел.  Это Александр Алексеевич Абражанов —  врач, профессор днепропетровского медицинского института.

Я его никогда не видел. А история вот какая…  У моих деда с бабушкой долго не было детей. Не рождались дети,  и все!

В тот момент,  в 1890 году, появляется в Юрюзани первый (на всю округу) врач. Абражанов приехал сюда не по своей воле: увлекся идеями Маркса и стал их пропагандировать, ну, и попал на зацепку жандармам. Его отправляют  в ссылку на юрюзанский железоделательный  завод.  Бабушка попала на прием к Абражанову. Потребовалось  не очень сложное оперативное вмешательство, через год у нее  родился первенец. В честь Николая Чудотворца его назвали Николаем. Это был мой отец. Вот такая связь!

А если бы не Карл Маркс, то Леонида Сурина и не было бы на свете!

Леонид Сурин с мамой. Фото из личного архива Л. Н. Сурина

Одна из улиц Юрюзани уже лет тридцать носит имя Абражанова. Я сумел отблагодарить этого человека за то, что он делал для простого люда.  Вот какая бывает порой связь! Вот так, благодаря марксизму, я и появился на свет!

Вот этот дом… Здесь я родился и прожил всю жизнь…

Кадр из т\ф «Взаимосвязи», 2008 год

В этом доме жил когда – то Иван Павлович Слепенков – потомок крепостных, завезенных сюда заводчиками Твердышевым и Мясниковым. Дед мой  испытывал такую тягу к учению, что ушел пешком отсюда в учительскую семинарию, в Благовещенск. Там его приняли… Вернулся сюда учителем. Работал в школе больше сорока лет.

Я деда своего не видел, но уважение к нему со стороны местного населения испытал и на себе.
Отец мой, он был коммунистом, общественником. Мать – учительница начальных классов. Вот такие корни…

Этот переулок во времена моего детства назывался Сурин переулок.  Кататься здесь на лыжах и санках удобно было… Здесь мы и росли…

Не думал,  что мне удастся дожить до такого времени, когда я увижу конец «родового гнезда».
Вот, что осталось от этого «гнезда»…

Я окончил школу в 1942 году. О школьных годах  осталось хорошее впечатление.

Фото из личного архива Л. Н. Сурина
Фото из личного архива Л. Н. Сурина
Фото из личного архива Л. Н. Сурина
Фото из личного архива Л. Н. Сурина

Я был с 25 года рождения. Иван Крепинин — сосед по парте – с 23 года…  А остальные ребята – с 24 года рождения. Они поспели под призыв раньше меня…

Ну, всех призвали, надо было че-то делать…А учиться страшно хотелось! И вот четыре девчонки из нашего класса и я поехали в Уфу, и были приняты в медицинский институт.

Фото из личного архива Л. Н. Сурина

В январе 1943 года  пришел мой черед, и тоже – в армию… Жизнь моя повернулась, я стал курсантом 22 –го  учебного снайперского полка. Но перед этим я три месяца чебаркульских лагерей понюхал.  А что такое — Чебаркуль? Есть у Виктора Астафьева покойного повесть «Проклятый и убитый»… Вот там это все описывается.

Ну, когда я попал в снайперский полк, там по – началу нормальная кормежка была… Даже масло давали по утрам (курсантский паек). Но мы уже были до такой степени истощены…При росте 177 сантиметров, вес мой (при поступлении в госпиталь) был 47 килограммов. И потом он все уменьшался, уменьшался и уменьшался…  Кроме того,  температура держалась…  Антибиотиков – то — ни каких…  У меня — двусторонний плеврит, который перешел в туберкулез позвоночника.

Врачи прикладывали все усилия. Но домой я ничего не писал…  Кончилось тем, что меня комиссовали. Дали группу инвалидности. Когда выписывали из госпиталя, начальник мне и говорит: «Тебе по – настоящему надо бы сопровождающего, но у меня такой возможности нет. Давай, добирайся, милок, как- нибудь сам».

Я уже и обмундирование получил…  И, можете себе представить, такая картина…   (А я домой звука не писал!)
Вдруг…Открывается дверь… Смотрю, какая – то женщина входит в белом халате. Присмотрелся – глазам не поверил! Это же мама моя!  Видимо, материнское сердце  почувствовало, что неладно что – то  со мной.  И мама нашла меня!

Фото из личного архива Л. Н. Сурина

Из госпиталя я вернулся домой в восемнадцать лет. Инвалидом. Уехал здоровым, а вернулся инвалидом!

Я что хочу сказать…  23 января 1943 года нас, новобранцев из Катав – Ивановского района, призывалось 200 человек.  Все — 1925 года рождения. А вернулись домой (из этих двухсот) трое! Три человека уцелело из двухсот!  Значит, сильно повезло…

Я себе задавал тогда вопрос: «Неужели я выжил только для того, чтобы пить и есть?!»
Смысл – то человеческого существования – не в этом!

Мне очень хотелось учиться! Понимаете, такая неодолимая тяга к учению была!
В общем, я стал студентом Тимирязевской академии, Уфимского медицинского института, Челябинского педагогического института и  был зачислен в Институт востоковедения. Видите, расклад какой!

Фото из личного архива Л. Н. Сурина

В общем, сдал я несколько экзаменов и слег!

Когда  лежал в госпитале, меня подняли на ноги. Загипсованный, шаг за шагом, я начал учиться ходить.

Впереди (метров двести) береза росла старая…   Каждое утро я надевал гипсовый корсет и шел туда, к березе…
И, вы можете себе представить?  Я добрался до нее!  Я обхватил ее руками, как самое родное существо, прижался к ней и сказал: «Здравствуй, береза! Дошел я до тебя!»

Я вам уже говорил, что много хороших людей в жизни встречал.
Одним из них была  Клавдия Павловна Кузнецова – директор челябинского издательства. Я с ней переговорил, когда еще в госпитале лежал.

«Клавдия Павловна, — говорю, — я на распутье нахожусь… Надо же не просто прозябать, надо делать что – то… Трижды институт пытался окончить… Не удалось.  Че делать – то? Пописывать начал еще в школьные годы…»   А она говорит: «Знаете что? А вы пишите о том, что лучше всего знаете. Школьную среду вы знаете лучше, чем какую – либо другую…У вас же родители в школе работали. Попробуйте написать о школе. У нас как раз пробел в тематическом плане».

Из госпиталя я вернулся окрыленный! Принялся за работу. Через год после сдачи рукописи случилось следующее…
Отец приходит и говорит: «Слушай, там какая-то книжка твоя ходит по заводу!» А я  еще ничего не знал…

И вот эта вот книжечка «Учитель из Юрюзани», выпущенная книжным издательством Челябинска в 1951 году, стала первым моим творением.

Если учитывать, что стаж у творческих людей исчисляется с момента первой публикации, то счет моему стажу можно вести с 1940-го года. Первая моя публикация в районной газете «Авангард» вышла в 1940-м году (в декабре) и называлась «Готовимся к военной игре». Шестьдесят семь лет назад…  А в 1947 году появилась первая публикация в «Челябинском рабочем».

Я ведь был журналистом — то на «вольных хлебах». Меня приглашали и в «Челябинский рабочий», и в газету «Авангард». Но ведь, чтобы работать в штате,  это надо жить там, в редакции. А это было невозможно.  Поэтому в редакцию я приносил  уже готовый материал, отпечатанный на машинке. А тематику я себе определял сам.

Я писал в разных жанрах. Не было жанра, в котором  бы я себя не попробовал.  Героями моих материалов всегда были «люди, опаленные войной». Представители моего поколения и старше… Во время этой работы я, например, столкнулся с тем, что у нас в районе есть Герои Советского Союза, но о них никто не знает!

Фото из личного архива Л. Н. Сурина

Видите? Вот мой знакомый хороший. О нем я писал не раз.  Александр Кукарин…  Совершил бессмертный подвиг при форсировании Днепра…  Можно ли было себе представить в советское время, что найдется какая-то сволочь, которая  под покровом ночи (возле храма!) стащит этот бюст, распилит и понесет сдавать на металлолом?! А такой факт был…
Но восстановили памятник, слава Богу!

Сейчас слово «патриотизм» — то бранным у нас стало!

Вот в этом здании моими стараниями в 1963 году был открыт народный музей.

Моя ошибка заключалась в чем? Я призывал в газетах: «Создадим новые музеи!»  «Да-да! Хорошо!», — слышалось в ответ.
Но за это же никто не брался! Я тогда решил: надо показать, что это нужно. И я, инвалид, начал путешествовать по району, имея в кармане 34 рубля 90 копеек пенсии.

Десять лет я собирал экспонаты. 9 мая 1963 года музей был открыт.

Фото из личного архива Л. Н. Сурина

Сорок лет я был его директором на общественных началах…Ушел. А ведь за мной – то – пустота!

Сейчас это здание — храм. Снова храм… А для меня оно памятно тем, что когда – то было заводским клубом «Металлист». Кино мы здесь еще мальчишками смотрели… В том числе и знаменитого «Чапаева». В этом же здании моя мама (она большой театралкой была) играла в пьесах…

Фото из личного архива Л. Н. Сурина

Я сейчас захожу в церковь…
Знаете, отношение к Богу – то с годами меняется…  Сейчас мы дожили до такого времени, когда и верующие, и атеисты – это две стороны одной и той же медали!  Почему?  Вот верующие говорят: «Бог есть! Бог все создал!», — но доказательств привести не могут!  Атеисты кричат: «Бога нет!», — но доказательств тоже никаких  привести не могут!  А почему Бога нет? А откуда же все тогда взялось? «Из ничего»? А как это – «из ничего»? Объясните? Объяснить не могут!

Музей, краеведение, журналистика…Это все перекликалось между собой…

Эта книжка «Юрюзань. Город уральский» вышла под строжайшим надзором ОБЛИТа. Проверялась каждая строчка, каждая цифра, каждая фотография…

Так вот, эту книжку я закончил так: «Юрюзани исполнилось двести лет, двухвековой юбилей юрюзанцы встречают замечательными успехами в труде, культуре и спорте….Эти успехи красноречиво говорят о том, что у старого и, вместе с тем, молодого города все еще впереди!»

Я тогда мог дать такую перспективу! Завод рос на моих глазах! Я –  летописец завода! И вдруг вместо завода – то – пшик! Пустое место!
То были знаменитые холодильники «Юрюзань»,  а то — Бог знает что!  Ведь мы же минусы – то капитализма на себе испытали!

Цитирую заброшенного ныне поэта Маяковского: «Капитализм в молодые года был ничего, деловой парнишка! Первый работал! Не боялся тогда, что у него от работы засалится манишка!»

Капитализм начал хиреть когда? Когда  нажрался! Каждой формации – свое время! А мы находимся на переломе…

Вот сейчас кривят губы: «Совки!»  Никакой я не «совок»! Никогда этого не ощущал!
Я полноправным гражданином был! Им и остался!

2008 год, автор: Н. Исакова

ЛЕОНИД СУРИН (писатель, журналист, автор летописи ЮМЗ)