Период казацко-крестьянского восстания (1773-1775 гг.), возглавленного донским казаком Емельяном Пугачевым (под самозванческим именем императора Петра III), ос­новательно освещен в нашей исторической литературе.

Многоаспектно рассматривается это событие в фундаменталь­ном трехтомном издании ленинфадского профессора В.В. Мавродина.

Известный ученый в своем исследовании уделяет достаточ­ное внимание и горнозаводским крестьянам Урала, подчерки­вая, что их участие в восстании носило добровольный характер и они составляли наиболее стойкую и грозную силу повстанцев. Подробно изучены материалы следствия над Е. Пугачевым и его соратниками.

Кроме того, имеется значительное количество региональных и национальных исследований с примерно одинаковыми назва­ниями: «Казахи в пугачевском восстании», «Калмыки в пуга­чевском восстании» и т.д.

Мне представлялось необходимым продолжить работу по ис­следованию событий этого периода на твердышевских заводах и на основе более глубокого анализа архивных документов, каса­ющихся этого региона, подробнее и детальнее осветить ход вос­стания на Воскресенском, Катав-Ивановском, Симском, Усть-Катавском, Юрюзанском и других заводах, выявить положительные и негативные стороны, последствия тех траги­ческих событий для крестьян, заводов и России в целом. Такой анализ позволяет не согласиться с некоторыми выводами,сделанными ранее.

Как правило, восстанию в нашей литературе давалась однозначная позитивная оценка. Все его руководители и активные участники наделяются массой добродетелей и положительных качеств, успехи первого этапа восстания в основном связываются с их гениальностью и дальновидностью.

Большинство авторов с нескрываемым восторгом описывают разрушения, кровавые расправы, грабежи, осквернения святых мест. Непонятно почему, они коллективно презирают казненных восставшими солдат и офицеров, отказывавшихся вступить в армию Пугачева, и в то же время неумеренно превозносят тех, кто предпочел жить. А, по всей видимости, большинство бывших офицеров и царских чиновников перешли на сторону Пугачева не из любви к народу, не ради борьбы за его права; к тому же они заведомо знали о бесперспективности самозванничества на Руси. В большинстве случаев это страх лишиться «жи­вота своего», акты малодушия и, своего рода, предательства.

Отдельные исследователи, увлекшись «революционной линией», забыли, о каком периоде истории они пишут, не учитывают исторических тенденций, противоречат самим себе и исторической объективности. Например, восхищаясь стре­мительным развитием России, количеством строящихся в XVIII веке заводов и выпускаемой продукции, они радуются сожжению и разрушению этих заводов, отдавая должное в этих деяниях гениальности Пугачева, его помощников и…работным людям?

Оценивая положительно строительство Оренбургской оборонительной линии, которая спасла юго-восток России и в первую очередь башкирские селения от набегов киргиз-кайсаков,  авторы не только с удовлетворением перечисляют разрушен­ные крепости и форпосты, но и с одобрением описывают на­падения на казаков, обозы, угоны табунов и людей. Таких при­меров достаточно, и они красноречиво свидетельствуют, что здесь что-то не так.

Говоря о значении Пугачевского восстания, нельзя забывать и о его жертвах; оценивая это историческое событие, следует помнить о десятках тысяч убитых, сотнях тысяч оставшихся без крова, лишившихся пожити, скота, средств к существованию.

В наших исторических исследованиях и изданиях, начиная со школьного учебника и вплоть до самого серьезного научного труда, везде перечисляются многочисленные причины поражения восстания под предводительством Е. И. Пугачева. А могло ли это восстание победить? Нет, ответит и добросовестный и умудренный знаниями профессор, восстание могло лишь продержаться подольше. Тогда нужен ли этот тотальный анализ причин поражения? Тем более, что и теоретически победа такого восстания отбросила бы Россию назад, с чем, наверное, согласится любой здравомыслящий.

Структура моего повествования предельно проста, фабула — хроникально-документальная.

Первый этап (октябрь 1773 — февраль 1774 г.)

Крестьяне твердышевских заводов оказывают активнейшую поддержку восстанию. Слухи о восстании быстро подтверждаются манифестами. Заковывается в железа местная администрация. Казна, оружие, живая сила направляется в Берду и к провинциальной Уфе. В едином строю казаки и крестьяне, русские и башкиры. Каждая маленькая победа вызывает ликование и вселяет надежду. Войска местных гарнизонов в большинстве поддерживают народ.

Второй этап (март-октябрь 1774 г.)

В регион прибывают части регулярной армии; первые крупные поражения повстанцев. Массовые пленения заводских крестьян под Уфой и Оренбургом. Пугачевская армия в постоянном движении, тая и снова пополняясь, захватывая мелкие крепости, теряя гвардию и обозы, через Башкирию уходит к Волге. Заводское население приводится к присяге Екатерине II.

Основной движущей силой восстания в здешних местах становятся башкиры. На первый план выдвигается фигура Салавата Юлаева. На местах ярко проявляются националистиченкие тенденции. Именем самозванца — Е.И. Пугачева разоряются и сжигаются заводы, русские деревни, гибнут и угоняются обездоленные люди. В октябре по всей территорий  края распределяются воинские команды, население входит в повиновение.

Третий этап (ноябрь 1774 — ноябрь 1775 г.)   

Подавлены последние очаги сопротивления; захвачен Салават Юлаев. Работает секретная экспедиция. Допросы, расправы, скорбь о погибших и умерших, раскаяние. Заводские жители прибывают на места, восстанавливается разрушенное хозяйство. Воинские команды приводят в исполнение приговоры, проводят публичные экзекуции. Трудно залечивать раны.

Вечна в памяти народной смелая и безуспешная попытка обрести свободу.

Общий итог для Твердышевских заводов малоутешителен. Из одиннадцати заводов разрушено девять вместе со всеми дерев­нями. Погибло и померло от ран и голода 1340 душ могущих работать (от 15 до 60 лет), 432 престарелых и малолетних. При­мерно такая же цифра по женскому полу (1350 чел.). Общий ущерб составил около двух миллионов рублей.

Оставшиеся в живых временно размещены на Богоявленском и Катав-Ивановском заводах, в Кунгурском уезде и под Уфой, где перезимовали и возвращены на пепелища в марте 1775 года.

По материалам книги А.Ф. Мукомолова “На южноуральских заводах”