Встреча с краеведом Галякиной

Храм должен выстоять!

По документам Администрации села Минка Усть-Катавского района Никольский храм списали, как что-то отслужившее, уже ненужное в 1990-е годы, и он, разрушенный, но не сдавшийся, остался доживать свое век, устремленный пустыми глазницами окон в небо. Деревянная церковь во имя Святителя Николая Чудотворца была построена на средства прихожан и 6 декабря 1881 года освящена.

Никольский храм. Минка
Члены историко-этнографической экспедиции, куда вошли историк Уфимской епархии Павел Егоров, преподаватель уфимской средней школы № 26 Элеонора Дударь и ученица 2 «а» класса Даша Лакоза с папой Андреем Лакозой, прибыли в село Минку 11 августа. Целью их приезда стало знакомство с историей бывшей окраины Уфимского уезда. Эта территория сегодня относится к Челябинской области. Село с таким довольно нежным названием Минка являло собой довольно плачевный вид. Разбросанные в беспорядке дома как будто говорили об отдалении села от города, хотя отдельные дома представляли крепко сложенные строения, украшенные резьбой. Ведь места, по которым пролегал маршрут экспедиции, были лесными. Жара в этот день, хотя лето уже клонилось к закату – в свои права давно вступил август, видимо, загнала жителей в дома, улицы поражали безлюдностью. Лишь в небольшом болотце лежали разнеженные свиньи, вокруг них важно вышагивали гуси, а знакомая нам птичка из знаменитой поговорки кулик расхваливала свое болото, время от времени что-то высматривая в воде.
Экспедиция подъехала к храму, или, вернее, к тому, что от него осталось. В недалеком прошлом Никольская церковь занимала видное место в селе. Она стояла и продолжает стоять на высоком месте, поэтому видна отовсюду. Церковь пережила пресловутые 30-х годы и не была разрушена. В годы Великой Отечественной войны в здании церкви находилось зернохранилище. Позднее, в середине 50-х годов церковь отдали под клуб. Затем, когда напротив церкви выстроили Народный дом, где находились сельсовет, почта, клуб, то церковь осиротела. Уже тогда здание удивляло своей основательностью и крепостью. Добротные стены прочны и сегодня. Крыша храма проломилась и стала рушиться. Церковь была покрыта листовым железом. Мы тщательно осмотрели церковь, обошли со всех сторон, зашли внутрь, даже взяли в качестве экспонатов гвозди, изготовленные в 19 веке, которые с трудом выдернули из валявшихся на земле досок. Гвозди же прочно продолжали сидеть в деревянных стенах храма. Трехгранные они и сегодня по своей функциональности могут соперничать с современными гвоздями. Гвозди были изготовлены в ковочном цеху от Юрюзанского завода, который располагался в селе Минке.

Встреча с краеведом Галякиной
Отсутствие финансирования реставрации храма, который можно рассматривать и как памятник деревянной архитектуры 19 века, распространяется и на памятник советского периода истории. Буквально в двух шагах от церкви высится памятник жертвам гражданской войны, который вызывает не только улыбку (его и памятником — то трудно назвать), но даже стыд за такое неуважительное отношение к истории и к погибшим жителям села.

У Тамары Галякиной
Мы встретились и с краеведом Тамарой Александровной Галяткиной. Учитель истории в прошлом, она сегодня на заслуженном отдыхе и старается восстановить летопись села. К сожалению, период истории, связанный с жизнью по религиозному календарю, выпал из ее поля зрения. В противоположность ей Ольга Муркина провела нас в молельную комнату, находящуюся в административном здании Лесничества. В отсутствии храма верующие имеют возможность собраться в молельной комнате, чтобы помолиться и приезжающий батюшка мог совершить необходимые требы. Подобное нерешение проблемы лишь откладывает на неопределенный срок вопрос о восстановлении Никольского храма в селе Минке. Несмотря на то, что храм списали с баланса в 1990-е годы Здание все-таки не разрушили окончательно, наверное, оставляя ему надежду на жизнь.

Храм Николая Чудотворца. Село Минка
До тех пор пока в селе Минке не будет создана Инициативная группа по возрождению храма, церковь должна набраться терпения, чтобы не рухнуть под натиском ветра,дождей и снегов, сохранив стены.

По материалам Ирины Бакке (г. Уфа)

http://likirussia.ru/content/view/1246/

Старец

Старообрядцы в Катавском районе

Как известно, раскол Русской Православной Церкви был вызван реформой патриарха Никона (в 1650-х — 1660-х годах), которую не приняла значительная часть населения. Повсюду начались протестные волнения, а кое-где и открытые восстания. Ответом правительства и официальной церкви стали жестокие законы и массовые казни старообрядцев. Множество людей уходило в глухие леса, необжитые районы страны, где основывали свои поселения-скиты. Потянулись старообрядцы и на Урал. В Катав-Ивановском и ближайших к нему районах тогда шло строительство горно-металлургических заводов. Для работы на них из Поволжья, Поморья и других краёв прибывали сотни людей. В их числе было немало старообрядцев, скрывавшихся от преследований царских властей. Доказательством тому служат то и дело обнаруживаемые (порой в самых глухих и труднодоступных местах — Зигальга, Нургуш, Зюраткуль, Бакты и др.) остатки старообрядческих скитов. Нередким  явлением было здесь и отшельничество. Самый известный случай — история старца Игнатия, который скрываясь от вездесущего ока властей, жил в пещере рядом с селом Серпиевка в первой половине XIX в. Вероятнее всего он был выходцем из разгромленного властями старообрядческого монастыря Новгородской губернии.

Скит

Старообрядцы составляли значительную часть работников заводов, и во многом благодаря им в течение XVIII-XIX вв. достаточно успешно шло развитие инфраструктуры и экономики края. Не секрет, что многие из уральских заводовладельцев поддерживали тесную связь со старообрядческими общинами. Тем самым заводовладельцы получали дополнительную поддержку среди этой категории работников. Не были исключением и купцы Твердышевы, владевшие Катав-Ивановским, Юрюзанским, Усть-Катавским, Белорецким и другими заводами. По всей видимости, они и сами тайно придерживались старообрядчества. Этим, наверное, можно объяснить тот факт, что до сих пор не найдено изображений купцов Ивана и Якова Твердышевых, а также их компаньона Ивана Мясникова, хотя такие богатые люди, владевшие в XVIII в. 11 заводами на Южном Урале, вполне могли заказать свои портреты даже самым известным и дорогим художникам. Но существовало старообрядческое убеждение: если человек даст запечатлеть себя на бумаге, то будет отмечен печатью антихриста, а душой его завладеет дьявол. О крепких связях компании Твердышевых-Мясникова со старообрядцами свидетельствует и факт оказания им помощи в основании и строительстве Воскресенского монастыря, впоследствии ставшего единоверческим. Благодаря их покровительству скит превратился в большую и влиятельную монастырскую общину. Наставником был Амвросий, человек до фанатизма преданный старой вере. Твердышевы и Мясников уважали Амвросия за начитанность, жизненную мудрость. Они часто тайно переправляли в скит к Амвросию гонимых людей.

К 40-м гг. XIX в. количество старообрядцев на заводах, ранее принадлежавших Твердышевым, не только не уменьшилось, а наоборот, существенно возросло (официально их насчитывалось 228 человек). Конечно, в XIX в. власти  редко прибегали к кровавым расправам над ними, как это было в самом начале церковного раскола, однако даже постоянное административное давление на них явно не способствовали нормальной жизни. Поэтому старообрядцы вынуждены были снова уходить в леса, где с новой силой стало распространяться отшельничество, возникли новые скиты. Скорее всего, именно в это время возникли старообрядческие монастыри-скиты рядом с Меседой и Александровкой.

Старец

Преследования старообрядцев на Южном Урале в пореформенный период (50-70-е гг. XIX в.) и вовсе приобрели систематический характер: аресты, обыски, допросы, изъятие религиозных ценностей. В местах наиболее заселённых старообрядцами (например, Юрюзанский завод), создавались противораскольничьи миссии, местные органы власти составляли списки тех, кто склонялся к старообрядчеству. В течение пяти лет уездный суд разбирался с «деяниями раскольников» Усть-Катавского завода. Судебный следователь А. Виноградов проводил обыски в Усть-Катаве, Юрюзани, Карауловке, допросил десятки старообрядцев поморского и часовенного толков, изъял предметы культа и религиозную литературу, «подозреваемую в раскольничьей ереси». Епархиальному начальству было предписано увещевать выявленных бунтарей в течение нескольких месяцев, чтобы отвлечь от раскола. Более серьёзные санкции (вплоть до тюремного заключения) применялись к тем, кто вовлекал в старообрядчество новых членов. Таковыми, например, оказались наставник юрюзанских часовенных Родион Шакунов и усть-катавский мастеровой Додон Куликов, который весной 1866 г. «совращал в раскол крестьян деревни Серпиевки и крестил последних в поморскую секту». Не удалось осудить жителя Юрюзани Андрея Тимофеевича Часова, видного деятеля секты часовенных, который в течение 8 лет вёл пропаганду среди жителей посёлка и смог объединить вокруг себя распавшуюся было секту. Его последователи исчислялись несколькими тысячами, в Юрюзани почти не было домов, в которых не было хотя бы одного его сторонника.  Несколько раз Часов привлекался к суду, но его оправдывали. Однако, в 1900 г. он внезапно исчез из Юрюзани. Жене своей Часов оставил распоряжение об имуществе и просил нигде его не разыскивать. Неизвестно, что заставило его пойти на такой шаг. Возможно, это было связано с преследованием властей, но не исключено, что он перебрался в какой-нибудь тайный скит или даже стал отшельником.

Бабушка

Вообще, по сведениям Л.Н. Сурина, именно Юрюзанский завод был в это время центром местных старообрядцев. Здесь на 1897 г. числится (по Усть-Катавскому, Катав-Ивановскому, Минскому заводам, в сёлах Карауловка, Леузы, Тюбеляс, Серпиевка) 1832 раскольника, что для населения в 7896 человек составляет довольно значительную цифру. Юрюзань, безусловно, лидировала по количеству старообрядцев. У них на территории Юрюзанского посёлка существовали свои «полулегальные» молитвенные дома. А после выхода в 1905 г. царского манифеста о веротерпимости, когда старообрядцев перестали преследовать, хотя и не уравняли в правах с представителями официальной церкви, члены самой многочисленной (около 1,5 тысяч) в Юрюзани часовенной секты решили построить молельню на собственные средства. Этот храм был основан 24.05.1907 г., о чём свидетельствует найденный в конце 80-х гг. камень с надписью, положенный в его основание. После закрытия молельни в советское время, это здание, находившееся на обрывистом берегу реки рядом с заводом, использовалось вначале как подсобное и складское помещение, а затем  было разобрано.

Глубокий след в истории старообрядчества горнозаводской зоны Южного Урала оставили Александровский скит, располагавшийся рядом с деревней Александровкой, и Покрово-Никольский монастырь, находившийся в 7 километрах от села Меседа.

Деревня Александровка (или первоначально Александровский посад) появилась на рубеже XVIII-XIX вв. и названа так была, скорее всего, в честь князя А. М. Белосельского-Белозерского, женившегося на внучке И.С. Мясникова и получившего в приданное уральские заводы. Местное население, среди которых преобладали старообрядцы, занималось вспомогательными работами на заводах. В самой Александровке, помимо церкви Александра Невского, существовала старообрядческая молельня. В 1820-е гг., в период гонений, часть александровских староверов основала в глухих лесах собственный скит. Здесь у них имелось общее хозяйство, небольшая часовня, где все подолгу молились. Была и собственная иконописная мастерская. Обычно иконы пишут на липовых досках, а вот александровские писались на еловых. На доску наклеивалась тонкая паволока (наподобие марли) и наносился левкас (мелово-грунтовой раствор) и только затем — рисунок. Иконы из Александровского скита и сейчас ещё можно встретить у жителей Меседы и Тюлюка. Как свидетельствуют источники, влияние старообрядцев в Александровке было даже более значительным, чем влияние официальной церкви.

Село Меседа было основано в середине XVIII в. на купленных у башкирских общин заводчиками Твердышевыми землях. Первыми жителями села стали крестьяне из Нижегородской, Костромской, Казанской губерний, купленные и переселённые на Урал. Село относилось к Юрюзанскому железоделательному заводу. Жители рубили и сплавляли лес, варили дёготь, занимались углежжением, добывали руду для нужд завода. Как и в других владениях Твердышевых, здесь было много старообрядцев, хранивших традиции и религию своих предков. В те же годы, что и Александровский скит, неподалеку от Меседы возник старообрядческий монастырь, принадлежавший к поморскому согласию и получивший название Покрово-Никольского.

Местные жители сохранили воспоминания о монастыре: в окрестностях Меседы в начале XIX в. поселился отшельник по имени Фока, который часто читал свои наставления селянам. Старец приютил у себя местную сироту Прасковью. Однажды, разбойные люди в поисках золота нагрянули к отшельнику. По счастливой случайности Прасковьи в тот момент не было дома. Разбойники долго пытали старца и, ничего не добившись, убили его. После этого Прасковья Николаевна поселилась около реки Юрюзань напротив хребта Зигальга, где в то время разрозненно жило много старцев-отшельников (они сходились лишь для совместных молитв по праздникам). Вскоре к Прасковье присоединилось еще несколько семей. Так образовался Покрово-Никольский скит. Каждая семья в скиту жила отдельно, но для молитв и приёма пищи собирались вместе. Молились очень много. Занимались хозяйством, учили молодых пению, чтению, рукоделию. Здесь была своя мастерская, где переписывались богослужебные книги, шились лествицы, подручники, а также изготавливались другие вещи, необходимые для богослужения и в быту. У живущих в скиту имелись свои огороды, пастбища, покосы. После Прасковьи Николаевны игуменьей монастыря стала Анфиса Ермолаевна Шубина. В условиях новой волны гонений, которые начались в конце XIX в., она и несколько её сподвижниц бежали в Сибирь, где основали ещё один скит. Но и в окрестностях Меседы скит продолжал существовать. В начале XX в. здесь проживало около 30 человек. На великие праздники сюда для молитвы приходили жители из соседних сёл и даже из Златоуста, Дувана, Кропачево и других мест.

Во второй половине 20-х гг. XX в. большевики по всей стране предприняли решающее наступление на религию. На основании постановления Катавского Райисполкома от 09.09 1932 г. старообрядческие скиты были принудительно закрыты. По воспоминаниям старожилов, вооружённые люди нагрянули в Месединский скит прямо во время богослужения, всех выгнали из моленной и опечатали помещение. Всё имущество монастырей (сельскохозяйственный инвентарь, дома, хозяйственные постройки, скот, продовольствие) было конфисковано и передано колхозам. Изъятое продовольствие направлялось для снабжения сельских учителей, пенсионеров, семей красноармейцев. Жители монастырей должны были покинуть скиты и разъехаться по местам своего прежнего жительства или к своим родственникам. Начальнику районного управления милиции (РУМ) было предписано проследить за выездом монахов. Последняя настоятельница Покрово-Никольского монастыря старица Агния (Евдокия Карповна Хардина) поселилась в Меседе, и её дом с этого времени был центром местных старообрядцев. В нём Агния и прожила до самой смерти в 1995 г.

Однако незаконное изъятие имущества жителей скитов вызвало волну жалоб в прокуратуру Катав-Ивановска. Прокурор Катавского района Чувилов признал эти жалобы обоснованными и потребовал от районных властей восстановления законности. Но Катавский РИК посчитал действия своих должностных лиц правильными. Тогда районный прокурор направил свой протест в Президиум Уральского Областного Исполнительного Комитета, откуда 21.12.1932 г. пришло предписание о проведении расследования и докладе о его результатах в течение 20 дней. Самым упорным в деле возвращения своего имущества оказался Пепеляев Г.И., который являлся к тому же Героем Труда, заслуженным человеком. Собрав огромное количество всевозможных справок и подтверждений, он в течение осени 1932 г. направил несколько жалоб в Катавский РИК, районную прокуратуру, Облисполком. Облисполком в итоге рекомендовал местным органам власти вернуть жалобщику «неправильно конфискованное имущество». Оно и было возвращено частично (после вычета из него сельхозналога). Но в принципе это ничего не меняло. Большевики добились главного — оплоту старообрядчества в этих местах был нанесён сильнейший удар, от которого здешние монастыри уже не оправились.

Поместный Собор Русской Православной Церкви, состоявшийся в 1971 году, отменил проклятия в адрес старообрядцев, высказанные соборами 1656 и 1667 годов. Это создало условия для сглаживания противоречий между старообрядчеством и  ортодоксальной церковью, хотя  окончательного их примирения до сих пор пока не произошло.

По материалам Александра Сысова.

Юрюзань — Хангаласс: весть через десятилетия

Асекритовы— Когда от Ольги Лимоновой, сотрудника краеведческого музея Катав-Ивановска, пришел пакет документов о вновь открытых именах умерших от ран в наших госпиталях, то мы сразу же решили найти родственников и сообщить им о том, что стало известно место захоронения фронтовика, — рассказывает Ирина Карташова, ведущий специалист по культуре, спорту, работе с детьми и молодежью администрации Юрюзани.

Хангаласский улус, откуда родом Семен Спиридонович Асекритов, находится на другом конце нашей большой страны, в республике Саха (Якутия). Он расположен на Приленском плато и в пойме реки Лены. Трудно было юрюзанцам установить контакт.

— Запросы отправляла и в администрацию, и в музей, и в военкомат улуса, — говорит Ирина Карташова. — Первым пришел ответ из якутской школы, в которую рекомендовал обратиться музей. В нем сообщалось, что родственников Семена Спиридоновича нет. Мы, конечно, расстроились, но решили еще подождать, и вскоре пришел ответ из администрации. В нем были контакты единственного из близких родственников нашего солдата, который жив сегодня — его племянника Семена Афанасьевича Асекритова. Он родился в 1933 году, сам — труженик тыла, пользующийся большим уважением односельчан. Живет в селе Синск Хангаласского улуса.

Своих детей у его дяди, который захоронен на Юрюзанском кладбище, не было, так как Семен Спиридонович ушел на фронт молодым, а жена его тоже умерла в военное лихолетье.

— Мы списались с семьей Асекритовых по электронке, отправили им копии документов, в которых говорится о месте захоронения рядового Асекритова, фотографию памятной таблички, установленной в ходе мероприятий, посвященных 9 Мая. Для этого Олег Говердовский даже сделал небольшой косметический ремонт сторожки, — продолжает Карташова.

К слову сказать, фамилия «Асекретов» в республике Саха (Якутия) пишется с буквой «и», а не «е».

— Постоянно путают, — говорит Татьяна, дочь племянника погибшего бойца.

Семья Асекритовых была очень взволнована вестью из маленького уральского городка. Никто не ожидал, что более чем через 70 лет родственники узнают, где похоронен фронтовик.

«Семен Спиридонович Асекритов был среднего роста, стройный, подтянутый с темными волосами, — писали его родственники в письме в Юрюзань. — Скромный, спокойный, добрый и очень уравновешенный. Таким помнят его родные. Образование у Семена Спиридоновича — 4 класса. Трудился в колхозе разнорабочим. Был женат, детей у них не было. На войну Семена Спиридоновича провожали мама Агафья Матвеевна, жена Варвара (отчества никто не помнит). С фронта получили извещение о том, что он ранен и лежит в госпитали. Родные не знали, что Семена Спиридоновича похоронили на Юрюзанском кладбище. Эту информацию узнали только сейчас. В 1941—1942 годах воевал его родной брат Афанасий Спиридонович Асекритов, был ранен и комиссован с первой группой инвалидности. В тылу трудились жена Семена Спиридоновича Варвара, Татьяна Семеновна Асекритова, жена Афанасия Спиридоновича, и их сын Семен Афанасьевич Асекритов. Наша семья очень благодарна вам за ценную информацию».

— А мне хочется поблагодарить работников районной администрации Хангаласского улуса, благодаря отзывчивости которых стал возможен этот обмен информацией, — подытоживает Ирина Карташова.

По материалам газеты АВАНГАРД

Пугачевские восстания

В огне восстания

Период казацко-крестьянского восстания (1773-1775 гг.), возглавленного донским казаком Емельяном Пугачевым (под самозванческим именем императора Петра III), ос­новательно освещен в нашей исторической литературе.

Многоаспектно рассматривается это событие в фундаменталь­ном трехтомном издании ленинфадского профессора В.В. Мавродина.

Известный ученый в своем исследовании уделяет достаточ­ное внимание и горнозаводским крестьянам Урала, подчерки­вая, что их участие в восстании носило добровольный характер и они составляли наиболее стойкую и грозную силу повстанцев. Подробно изучены материалы следствия над Е. Пугачевым и его соратниками.

Кроме того, имеется значительное количество региональных и национальных исследований с примерно одинаковыми назва­ниями: «Казахи в пугачевском восстании», «Калмыки в пуга­чевском восстании» и т.д.

Мне представлялось необходимым продолжить работу по ис­следованию событий этого периода на твердышевских заводах и на основе более глубокого анализа архивных документов, каса­ющихся этого региона, подробнее и детальнее осветить ход вос­стания на Воскресенском, Катав-Ивановском, Симском, Усть-Катавском, Юрюзанском и других заводах, выявить положительные и негативные стороны, последствия тех траги­ческих событий для крестьян, заводов и России в целом. Такой анализ позволяет не согласиться с некоторыми выводами,сделанными ранее.

Как правило, восстанию в нашей литературе давалась однозначная позитивная оценка. Все его руководители и активные участники наделяются массой добродетелей и положительных качеств, успехи первого этапа восстания в основном связываются с их гениальностью и дальновидностью.

Большинство авторов с нескрываемым восторгом описывают разрушения, кровавые расправы, грабежи, осквернения святых мест. Непонятно почему, они коллективно презирают казненных восставшими солдат и офицеров, отказывавшихся вступить в армию Пугачева, и в то же время неумеренно превозносят тех, кто предпочел жить. А, по всей видимости, большинство бывших офицеров и царских чиновников перешли на сторону Пугачева не из любви к народу, не ради борьбы за его права; к тому же они заведомо знали о бесперспективности самозванничества на Руси. В большинстве случаев это страх лишиться «жи­вота своего», акты малодушия и, своего рода, предательства.

Карта-схема восстания Пугачева

Отдельные исследователи, увлекшись «революционной линией», забыли, о каком периоде истории они пишут, не учитывают исторических тенденций, противоречат самим себе и исторической объективности. Например, восхищаясь стре­мительным развитием России, количеством строящихся в XVIII веке заводов и выпускаемой продукции, они радуются сожжению и разрушению этих заводов, отдавая должное в этих деяниях гениальности Пугачева, его помощников и…работным людям?

Оценивая положительно строительство Оренбургской оборонительной линии, которая спасла юго-восток России и в первую очередь башкирские селения от набегов киргиз-кайсаков,  авторы не только с удовлетворением перечисляют разрушен­ные крепости и форпосты, но и с одобрением описывают на­падения на казаков, обозы, угоны табунов и людей. Таких при­меров достаточно, и они красноречиво свидетельствуют, что здесь что-то не так.

Говоря о значении Пугачевского восстания, нельзя забывать и о его жертвах; оценивая это историческое событие, следует помнить о десятках тысяч убитых, сотнях тысяч оставшихся без крова, лишившихся пожити, скота, средств к существованию.

В наших исторических исследованиях и изданиях, начиная со школьного учебника и вплоть до самого серьезного научного труда, везде перечисляются многочисленные причины поражения восстания под предводительством Е. И. Пугачева. А могло ли это восстание победить? Нет, ответит и добросовестный и умудренный знаниями профессор, восстание могло лишь продержаться подольше. Тогда нужен ли этот тотальный анализ причин поражения? Тем более, что и теоретически победа такого восстания отбросила бы Россию назад, с чем, наверное, согласится любой здравомыслящий.

Структура моего повествования предельно проста, фабула — хроникально-документальная.

Первый этап (октябрь 1773 — февраль 1774 г.)

Крестьяне твердышевских заводов оказывают активнейшую поддержку восстанию. Слухи о восстании быстро подтверждаются манифестами. Заковывается в железа местная администрация. Казна, оружие, живая сила направляется в Берду и к провинциальной Уфе. В едином строю казаки и крестьяне, русские и башкиры. Каждая маленькая победа вызывает ликование и вселяет надежду. Войска местных гарнизонов в большинстве поддерживают народ.

Второй этап (март-октябрь 1774 г.)

В регион прибывают части регулярной армии; первые крупные поражения повстанцев. Массовые пленения заводских крестьян под Уфой и Оренбургом. Пугачевская армия в постоянном движении, тая и снова пополняясь, захватывая мелкие крепости, теряя гвардию и обозы, через Башкирию уходит к Волге. Заводское население приводится к присяге Екатерине II.

Основной движущей силой восстания в здешних местах становятся башкиры. На первый план выдвигается фигура Салавата Юлаева. На местах ярко проявляются националистиченкие тенденции. Именем самозванца — Е.И. Пугачева разоряются и сжигаются заводы, русские деревни, гибнут и угоняются обездоленные люди. В октябре по всей территорий  края распределяются воинские команды, население входит в повиновение.

Третий этап (ноябрь 1774 — ноябрь 1775 г.)   

Подавлены последние очаги сопротивления; захвачен Салават Юлаев. Работает секретная экспедиция. Допросы, расправы, скорбь о погибших и умерших, раскаяние. Заводские жители прибывают на места, восстанавливается разрушенное хозяйство. Воинские команды приводят в исполнение приговоры, проводят публичные экзекуции. Трудно залечивать раны.

Вечна в памяти народной смелая и безуспешная попытка обрести свободу.

Общий итог для Твердышевских заводов малоутешителен. Из одиннадцати заводов разрушено девять вместе со всеми дерев­нями. Погибло и померло от ран и голода 1340 душ могущих работать (от 15 до 60 лет), 432 престарелых и малолетних. При­мерно такая же цифра по женскому полу (1350 чел.). Общий ущерб составил около двух миллионов рублей.

Оставшиеся в живых временно размещены на Богоявленском и Катав-Ивановском заводах, в Кунгурском уезде и под Уфой, где перезимовали и возвращены на пепелища в марте 1775 года.

По материалам книги А.Ф. Мукомолова “На южноуральских заводах”

Вячеслав-Молотов

Выступление В.М. Молотова по радио 22 июня 1941 года

Граждане и гражданки Советского Союза! Советское правительство и его глава тов. Сталин поручили мне сделать следующее заявление:

Сегодня, в 4 часа утра, без объявления войны, германские войска напали на нашу страну, атаковали наши границы во многих местах и подвергли бомбежке со своих самолетов наши города — Житомир, Киев, Севастополь, Каунас и некоторые другие, причем убито и ранено более двухсот человек. Налеты вражеских самолетов и артиллерийский обстрел были совершены также с румынской и финляндской территории.

Объявление о войне

Это неслыханное нападение на нашу страну является беспримерным в истории цивилизованных народов вероломством. Нападение на нашу страну произведено, несмотря на то, что между СССР и Германией заключен договор о ненападении и Советское правительство со всей добросовестностью выполняло все условия этого договора. Нападение на нашу страну совершено, несмотря на то, что за все время действия этого договора германское правительство ни разу не могло предъявить ни одной претензии к СССР по выполнению договора. Вся ответственность за это разбойничье нападение на Советский Союз целиком и полностью падает на германских фашистских правителей.

Уже после совершившегося нападения германский посол в Москве Шуленбург в 5 часов 30 минут утра сделал мне, как народному комиссару иностранных дел, заявление от имени своего правительства о том, что Германское правительство решило выступить с войной против СССР в связи с сосредоточением частей Красной Армии у восточной германской границы.

В ответ на это мною от имени Советского правительства было заявлено, что до последней минуты Германское правительство не предъявляло никаких претензий к Советскому правительству, что Германия совершила нападение на СССР, несмотря на миролюбивую позицию Советского Союза, и что тем самым фашистская Германия является нападающей стороной.

По поручению Правительства Советского Союза я должен также заявить, что ни в одном пункте наши войска и наша авиация не допустили нарушения границы и поэтому сделанное сегодня утром заявление румынского радио, что якобы советская авиация обстреляла румынские аэродромы, является сплошной ложью и провокацией. Такой же ложью и провокацией является вся сегодняшняя декларация Гитлера, пытающегося задним числом состряпать обвинительный материал насчет несоблюдения Советским Союзом советско-германского пакта.

Комсомольская правда

Теперь, когда нападение на Советский Союз уже свершилось, Советским правительством дан нашим войскам приказ — отбить разбойничье нападение и изгнать германские войска с территории нашей родины.

Эта война навязана нам не германским народом, не германскими рабочими, крестьянами и интеллигенцией, страдания которых мы хорошо понимаем, а кликой кровожадных фашистских правителей Германии, поработивших французов, чехов, поляков, сербов, Норвегию, Бельгию, Данию, Голландию, Грецию и другие народы.

Правительство Советского Союза выражает непоколебимую уверенность в том, что наши доблестные армия и флот и смелые соколы Советской авиации с честью выполнят долг перед родиной, перед советским народом, и нанесут сокрушительный удар агрессору.

Не первый раз нашему народу приходится иметь дело с нападающим зазнавшимся врагом. В свое время на поход Наполеона в Россию наш народ ответил отечественной войной и Наполеон потерпел поражение, пришел к своему краху. То же будет и с зазнавшимся Гитлером, объявившим новый поход против нашей страны. Красная Армия и весь наш народ вновь поведут победоносную отечественную войну за родину, за честь, за свободу.

Комсомольская правда 24 июня

Правительство Советского Союза выражает твердую уверенность в том, что все население нашей страны, все рабочие, крестьяне и интеллигенция, мужчины и женщины отнесутся с должным сознанием к своим обязанностям, к своему труду. Весь наш народ теперь должен быть сплочен и един, как никогда. Каждый из нас должен требовать от себя и от других дисциплины, организованности, самоотверженности, достойной настоящего советского патриота, чтобы обеспечить все нужды Красной Армии, флота и авиации, чтобы обеспечить победу над врагом.

Правительство призывает вас, граждане и гражданки Советского Союза, еще теснее сплотить свои ряды вокруг нашей славной большевистской партии, вокруг нашего Советского правительства, вокруг нашего великого вождя тов. Сталина.

Наше дело правое. Враг будет разбит. Победа будет за нами.

Паллас Петер

Петр Симон Паллас

П. С. Паллас (1741 — 1811) — натуралист и путешественник-энциклопедист, прославивший свое имя крупными вкладами в географию, зоологию, ботанику, палеонтологию, минералогию, геологию, этнографию, историю и языкознание. Паллас исследовал обширные пространства Поволжья, Прикаспия, Башкирии, Урала, Сибири, Предкавказья и Крыма. Во многих отношениях это было настоящим открытием необъятных территорий России для науки.

Петр Симон Паллас

Петр Симон Паллас

Географические заслуги Палласа огромны не только по линии инвентаризации колоссального количества фактов, но и по умению их систематизировать и объяснять. Паллас был пионером и в расшифровке орогидрографии больших частей Урала, Алтая, Саян и Крыма, и в суждении о их геологическом строении, и в научном описании минеральных богатств, а также флоры и фауны России. Он собрал множество сведений и о ее горной промышленности, сельском и лесном хозяйстве, этнографии, языках и истории.

Н. А. Северцов подчеркивал, что Паллас, изучая «связи всех трех царств природы», установил «прочные воззрения «а значение метеорологических, почвенных и климатических влияний… Нет отрасли естественных наук, в которой Паллас не проложил бы нового пути, не оставил бы гениального образца для последовавших за ним исследователей… Он подал пример неслыханной до него точности в научной обработке собранных им материалов. По своей многосторонности Паллас напоминает энциклопедических ученых древности и средних веков; по точности и положительности — это ученый современный, а не XVIII века».

Высказанная Палласом в 1777 г. теория о происхождении гор ознаменовала собою целый этап в развитии науки о Земле. Подобно Соссюру, наметившему первые закономерности в строении недр Альп, Паллас, которого называли русским Соссюром, сумел уловить первые признаки закономерного (зонального) строения в таких сложных горных системах, как Урал и горы южной Сибири, и сделал из этих наблюдений общетеоретические выводы. Важно, что, еще и не умея преодолеть мировоззрение катастрофистов, Паллас стремился отразить и расшифровать всю сложность и многообразие причин геологических процессов. Он писал: «Чтобы отыскать разумные причины изменений на нашей Земле, надо соединить много новых гипотез, а не брать одну какую-нибудь, как это делают прочие авторы теории Земли». Паллас говорил и о «потопах» и о вулканических извержениях, и о «катастрофических провалах дна», как об одной из причин понижений уровня океана, и делал вывод: «Очевидно, природа употребляет весьма разнообразные способы для образования и передвижения гор и для произведения других явлений, изменивших поверхность Земли». Идеи Палласа имели, по признанию Кювье, большое влияние на развитие общих геологических представлений даже таких признанных родоначальников геологии, как Вернер и Соссюр.

Однако, приписывая Палласу закладку «начала всей новейшей геологии», Кювье допускал явное преувеличение и демонстрировал свое незнакомство с идеями Ломоносова. А. В. Хабаков подчеркивает, что рассуждение Палласа о всемирных переворотах и катастрофах было «внешне эффектной, но мало продуманной и фальшивой концепцией, шагом назад, по сравнению, например, со взглядами Ломоносова «о нечувствительных течением времени переменах» границ суши и моря». Кстати, в более поздних сочинениях Паллас не опирается на свою катастрофистскую гипотезу и, описывая природу Крыма в 1794 г., говорит о горных поднятиях как о «явлениях, которые невозможно объяснить».

По словам В. В. Белоусова, «имя Палласа стоит первым в истории наших региональных геологических исследовании… Почти век книги Палласа лежали на столах геологов в качестве справочников, и, перелистывая эти толстые томы, всегда можно было найти в них какое-нибудь новое, не замеченное раньше указание на присутствие там или здесь ценного минерала, и подобные сухие и краткие сообщения позже не раз были причиной крупных геологических открытий… Геологи шутят, что исторический очерк исследований в любом геологическом отчете должен начинаться словами: «Еще Паллас…»

Паллас, словно предвидя это, вел подробнейшие записи, не пренебрегая любыми мелочами, и объяснял это так: «Многие вещи, которые могут теперь показаться незначительными, со временем у наших потомков могут приобрести большое значение». Сравнение Палласом пластов Земли с книгой древней хроники, по которой можно читать ее историю, стало теперь принадлежностью любого учебника по геологии и физической географии. Паллас дальнозорко предсказывал, что эти архивы природы, «предшествовавшие азбуке и самым отдаленным преданиям, мы только начали читать, но материал, заключающийся в них, не исчерпается еще в несколько столетий после нас». Внимание, которое Паллас уделял изучению связей между явлениями, приводило его ко многим важным физико-географическим выводам. Об этом Н. А. Северцов писал: «…Климатология и физическая география не существовали до Палласа. Он более всех своих современников занимался ими и был в этом отношении достойным предшественником Гумбольдта… Паллас первый стал наблюдать периодические явления в жизни животных. Он составил в 1769 году для членов экспедиции план этих наблюдений…» Согласно этому плану надлежало регистрировать ход температуры, вскрытие рек, сроки прилета птиц, цветения растений, пробуждения животных от спячки и пр. Это рисует Палласа и как одного из первых в России организаторов фенологических наблюдений.

Паллас описал сотни видов животных, высказал много интересных мыслей о их связях со средой и наметил их ареалы, что позволяет говорить о нем как об одном из основоположников зоогеографии. Основополагающим вкладом Палласа в палеонтологию явились его исследования ископаемых остатков мамонта, буйвола и волосатого носорога сначала по музейным коллекциям, а потом и по собственным сборам. Паллас пытался объяснить нахождение костей слонов вперемешку «с морскими раковинами и костями морских рыб», а также на хождение в мерзлоте на реке Вилюе трупа волосатого носорога с уцелевшей шерстью. Ученый еще не мог допустить, что носороги и слоны жили так далеко на севере, и привлекал для объяснения их заноса с юга внезапное катастрофическое вторжение океана. И все же ценна была сама попытка палеогеографического истолкования находок ископаемых остатков.Маршруты экспедиций Палласа

В 1793 г. Паллас описал отпечатки листьев из третичных отложений Камчатки — это были первые сведения об ископаемых растениях с территории России. Известность Палласа как ботаника связана с начатой им капитальной «Флорой России».

Паллас доказал, что уровень Каспия лежит ниже уровня Мирового океана, но что прежде Каспий доходил до Общего Сырта и Ергеней. Установив родство рыб и моллюсков Каспия и Черного моря, Паллас создал гипотезу о существовании в прошлом единого Понто-Арало-Каспийского бассейна и его разъединении при прорыве вод через Босфорский пролив.

Путешествие Палласа по Сибири

В ранних трудах Паллас выступал как предтеча эволюционистов, отстаивая изменчивость организмов, и даже рисовал родословное древо развития животных, но позднее перешел на метафизические позиции отрицания изменчивости видов. В понимании же природы как целого эволюционное и стихийно-материалистическое мировоззрение было свойственно Палласу до конца его жизни.

Современников поражала трудоспособность Палласа. Он опубликовал 170 работ, среди них десятки капитальных исследований. Его ум был словно создан для сбора и упорядочения хаоса несметных фактов и для сведения их в четкие системы классификаций. В Палласе сочетались острая наблюдательность, феноменальная память, великая дисциплинированность мысли, что обеспечивало своевременную фиксацию всего наблюдаемого, и высочайшая научная честность. За достоверность регистрируемых Палласом фактов, за приводимые им данные измерений, описания форм и т. п. можно ручаться. «Сколь ревностно я в моей науке справедливость наблюдаю (да может быть к моему нещастию и слишком), столь во всем оном описании моего путешествия я не выступал из нее «и наималейше: ибо по своему понятию взять вещь за другую и уважить больше, нежели какова она есть в самом деле, где прибавить, а где утаить, я щитал за наказания достойной проступок против ученого свету, наипаче между натуралистами…».

Сделанные ученым описания множества местностей, урочищ, населенных пунктов, черт хозяйства и быта никогда не потеряют ценности именно в силу своей подробности и достоверности: это — эталоны для измерения перемен, происшедших в природе и людях за последующие эпохи.

Паллас родился 22 сентября 1741 г. в Берлине в семье немецкого профессора-хирурга. Мать мальчика была француженка. Учась до 13 лет у домашних учителей, Паллас хорошо овладел языками (латынью и современными европейскими), что в дальнейшем очень облегчило его научную деятельность, особенно при составлении словарей и при выработке научной терминологии.

С 13 до 17 лет Паллас посещал лекции в «медико-хирургическом коллегиуме» и сделался хорошим анатомом; но главным увлечением юноши оказалось естествознание — все свободное время он начал отдавать изучению насекомых и птиц. Еще два года молодой человек завершал естественноисторическое образование, совершая минералогические экскурсии и слушая лекции ряда видных ученых в Галле, Берлине и Геттингене, а в 1760 г. в Голландии (в Лейдене), знакомясь с ее богатыми коллекциями тропических животных. 27 декабря 1760 г. 19-летний юноша защитил написанную по-латыни докторскую диссертацию «О врагах, живущих в теле животных», в которой опроверг часть системы знаменитого Линнея, касающуюся паразитических червей и класса червей вообще.

В 1761 — 1762 гг. Паллас изучал коллекции у натуралистов Англии, а также экскурсировал по ее берегам, собирая морских животных.

22-летний молодой человек был настолько признанным авторитетом, что его уже тогда избрали своим членом академии Лондона и Рима. В 1766 г. Паллас опубликовал зоологический труд «Исследование зоофитов», который знаменовал собой целый переворот в систематике: кораллы и губки, только что переведенные зоологами из растительного мира в животный, были детально классифицированы Палласом. Тогда же он начал разрабатывать родословное древо животных, выступив, таким образом, как предтеча эволюционистов.

Вернувшись в 1767 г. в Берлин, Паллас опубликовал еще ряд монографий и сборников по зоологии. Но именно в это время его ждал крутой поворот, в результате которого ученый на целых 42 года оказался в России, в стране, буквально ставшей ему вторым отечеством.

Крюгер, Франц - Портрет Петра Симона Палласа

Крюгер, Франц — Портрет Петра Симона Палласа

В 1767 г. Палласа рекомендовали Екатерине II как блестящего ученого, способного выполнить задуманные в России разносторонние исследования ее природы и хозяйства. 26-летний ученый приехал в Петербург и в роли профессора «истории натуральной», а затем ординарного академика с жалованьем 800 руб. в год принялся за изучение новой для него страны. Среди служебных обязанностей ему было записано «изобретать нечто новое в своей науке», обучать учеников и «умножать достойными вещами» академический «натуральный кабинет».

Палласу было поручено возглавить первый отряд так называемых Оренбургских физических экспедиций. В экспедиции приняли участие молодые географы, выросшие в дальнейшем в крупных ученых. В их числе были Лепехин, Зуев, Рычков, Георги и др. Одни из них (например, Лепехин) совершали под руководством Палласа самостоятельные маршруты; другие (Георги) сопутствовали ему на отдельных этапах путешествия. Но были спутники, проделавшие с Палласом и весь путь (студенты Зуев и химик Никита Соколов, чучельник Шуйский, рисовальщик Дмитриев и др.). Русские спутники оказали колоссальную помощь только начинавшему изучать русский язык Палласу, участвуя в сборе коллекций, совершая дополнительные экскурсии в стороны, ведя расспросную работу, организуя перевозки и бытовое устройство. Неразлучной спутницей, вы несшей эту тяжелую экспедицию, была и молодая жена Палласа (он женился в 1767 г.).

Инструкция, данная Палласу Академией, могла бы показаться непосильной для современной большой комплексной экспедиции. Палласу поручалось «исследовать свойства вод, почв, способы обработки земли, состояние земледелия, распространенные болезни людей и животных и изыскать средства к их лечению и предупреждению, исследовать пчеловодство, шелководство, скотоводство, особенно овцеводство». Далее в числе объектов изучения были перечислены минеральные богатства и воды, искусства, ремесла, промыслы, растения, животные, «форма и внутренность гор», географические, метеорологические и астрономические наблюдения и определения, нравы, обычаи, предания, памятники и «разные древности». И все же этот огромный объем работы был действительно в значительной части выполнен Палласом за шесть лет путешествий.

Экспедиция, участие в которой ученый считал за большое счастье, началась в июне 1768 г. и продолжалась шесть лет. Все это время Паллас неустанно работал, ведя подробнейшие дневники, собирая обильные коллекции по геологии, биологии и этнографии. Это требовало непрерывного напряжения сил, вечной спешки, изнурительных дальних переездов по бездорожью. Постоянные лишения, простуды, частые недоедания подрывали здоровье ученого.

Зимние периоды Паллас тратил на редактирование дневников, которые незамедлительно отправлял в Петербург для печати, чем обеспечил начало публикации своих отчетов (с 1771 г.) еще до возвращения из экспедиции.

В 1768 г. он доехал до Симбирска, в 1769 г. посетил Жигули, Южный Урал (район Орска), Прикаспийскую низменность и оз. Индер, доезжал до Гурьева, после чего вернулся в Уфу. 1770 год Паллас провел на Урале, изучая его многочисленные рудники, и побывал в Богословске [Карпинск], на горе Благодать, в Нижнем Тагиле, Екатеринбурге [Свердловске], Троицке, Тюмени, Тобольске и зимовал в Челябинске. Выполнив заданную программу, Паллас сам обратился в Академию за разрешением продлить экспедицию на районы Сибири. Получив это разрешение, Паллас в 1771 г. проехал через Курган, Ишим и Тару в Омск и Семипалатинск. На основании расспросных данных Паллас осветил вопрос о колебании уровня озер Зауралья и Западной Сибири и связанные с этим изменения в урожайности лугов, в рыбном и соляных промыслах. Паллас осмотрел Колыванские серебряные «рудокопни» на Рудном Алтае, посетил Томск, Барнаул, Минусинскую котловину и зимовал в Красноярске.

В 1772 г. он, миновав Иркутск и Байкал (изучение озера Паллас поручил присоединившемуся к нему Георги), проехал в Забайкалье, добрался до Читы и Кяхты. В это время Никита Соколов ездил по его заданию до Аргунского острога. На обратном пути Паллас продолжил работу Георги по описи Байкала, в результате чего было описано почти все озеро. Вернувшись в Красноярск, в том же 1772 г. Паллас совершил поездку в Западный Саян и Минусинскую котловину.

Возвращение из экспедиции заняло полтора года. На обратном пути через Томск, Тару, Ялуторовск, Челябинск, Сарапуль (с заездом в Казань), Яицкий Городок [Уральск], Астрахань, Царицын, оз. Эльтон и Саратов, перезимовав в Царицыне, ученый совершил экскурсии вниз по Волге на Ахтубу, к горе Б. Богдо и к соленому озеру Баскунчак. Миновав Тамбов и Москву, в июле 1774 г. тридцатитрехлетний Паллас закончил свое беспримерное путешествие, вернувшись в Петербург седым и больным человеком. Желудочные заболевания и воспаление глаз преследовали его далее всю жизнь.

Однако даже утрату здоровья он считал вознагражденной полученными впечатлениями и говорил:

«…Самое блаженство видеть в знатной части света натуру в самом ее бытии, где человек весьма мало от нее отшибся, и ей учиться, служило мне за утраченную при том юность и здоровье изряднейшим награждением, которого от меня никакая зависть не отымет».

Пятитомный труд Палласа «Путешествие по разным провинциям», изданный сначала на немецком языке в 1771 — 1776 гг., представлял собой первое всестороннее и капитальное описание огромной страны, почти неизвестной в то время в научном отношении. Немудрено, что этот труд в короткое время перевели не только на русский (1773 — 1788), но и на английский и на французский языки с примечаниями видных ученых, например Ламарка.

Паллас провел огромную работу по редактированию и изданию трудов целого ряда исследователей. В 1776 — 1781 гг. он опубликовал «Исторические известия о монгольском народе», сообщив в них наряду с историческими множество этнографических сведений о калмыках, бурятах и — по расспросным данным — о Тибете. В материалы о калмыках Паллас включил, помимо своих наблюдений, также и данные погибшего на Кавказе географа Гмелина.

По возвращении из экспедиции Паллас был окружен почетом, сделан историографом Адмиралтейства и преподавателем августейших внуков — будущего императора Александра I и его брата Константина.

«Кабинет достопамятностей природы», собранный Палласом, был приобретен для Эрмитажа в 1786 г.

Дважды (в 1776 и 1779 гг.) в ответ на просьбы Академии наук Паллас выступал со смелыми проектами новых экспедиций по северу и востоку Сибири (его привлекали Енисей и Лена, Колыма и Камчатка, Курильские и Алеутские острова). Паллас пропагандировал несметность природных богатств Сибири, спорил с предрассудком, что «северный климат не благоприятен для образования драгоценных камней». Тем не менее, ни одна из этих экспедиций не осуществилась.

Жизнь Палласа в столице была связана с его участием в решении ряда государственных вопросов, с приемами множества иностранных гостей. Екатерина II привлекла Палласа к составлению словаря «всех языков и наречий».

23 июня 1777 г. ученый выступил с речью в Академии наук и тепло говорил о равнинах России как об отечестве могущественного народа, как о «питомнике героев» и «лучшем убежище наук и искусств», об «арене чудесной деятельности огромного творческого духа Петра Великого».

Развивая уже упомянутую теорию образования гор, он подметил приуроченность гранитов и облекающих их древних «первичных» сланцев, лишенных окаменелостей, к осевым зонам гор. Паллас нашел, что к периферии («на боках масс предшествующих гор») они перекрыты породами «вторичной» формации — известняками и глинами, а также, что эти породы снизу вверх по разрезу залегают все более полого и содержат все больше окаменелостей. Паллас отметил и приуроченность к известнякам крутых оврагов и пещер со сталактитами.

Наконец, на периферии горных стран он констатировал наличие осадочных пород «третичной» формации (впоследствии в Предуралье их возраст оказался пермским).

Подобное строение Паллас объяснял определенной последовательностью древних вулканических процессов и осадконакопления и делал смелый вывод о том, что вся территория России была некогда морским дном, над морем же поднимались лишь острова «первичных гранитов». Хотя Паллас и сам считал причиной наклонения пластов и поднятия гор вулканизм, он упрекал в односторонности итальянских натуралистов, которые, «видя постоянно перед глазами огнедышащие вулканы, все приписывали внутреннему огню». Подметив, что часто «самые высокие горы состоят из гранита», Паллас при этом сделал поразительно глубокий вывод, что гранит «составляет основание континентов» и что «в нем нет окаменелостей, следовательно, он предшествовал органической жизни».

В 1777 г. по поручению Академии наук Паллас исполнил и в 1781 г. издал важное историко-географическое исследование «О российских открытиях на морях между Азиею и Америкою». В том же 1777 г. Паллас издал большую монографию о грызунах, затем еще ряд сочинений о различных млекопитающих и насекомых. Паллас описывал животных не только как систематик, но освещал и их связи со средой, выступая, таким образом, как один из зачинателей экологии.

В «Мемуаре о разновидностях животных» (1780) Паллас перешел на антиэволюционную точку зрения в вопросе об изменчивости видов, объявив их разнообразие и родство влиянием «творческой силы». Но в этом же «Мемуаре» ученый предвосхищает ряд современных взглядов на искусственную гибридизацию, говоря «о непостоянстве некоторых пород домашних животных».

С 1781 г. Паллас, получив в свое распоряжение гербарии своих предшественников, работал над «Флорой России». Первые два тома «Флоры» (1784 — 1788) были в официальном порядке разосланы по губерниям России. Также разослано было по стране и написанное Палласом по поручению правительства «Постановление о лесоразведении», состоящее из 66 пунктов. В течение 1781 — 1806 гг. Паллас создал монументальную сводку по насекомым (главным образом по жукам). В 1781 г. Паллас основал журнал «Новые северные примечания», публикуя в нем множество материалов о природе России и плаваниях в Русскую Америку.

При всей почетности положения столичная жизнь не могла не тяготить прирожденного исследователя и путешественника. Он выхлопотал себе разрешение отправиться за свой счет в новую экспедицию, на этот раз по югу России. 1 февраля 1793 г. Паллас выехал с семьей из Петербурга через Москву и Саратов в Астрахань. Досадный случай — падение в ледяную воду при переправе через Клязьму — привел к дальнейшему ухудшению его здоровья. В Прикаспии Паллас посетил ряд озер и возвышенностей, затем поднялся вверх по Куме к Ставрополю, осмотрел источники Минераловодской группы и через Новочеркасск проехал в Симферополь.

Ранней весной 1794 г. ученый начал изучение Крыма. Осенью Паллас через Херсон, Полтаву и Москву вернулся в Петербург и представил Екатерине II описание Крымавместе с прошением разрешить ему переселиться туда на жительство. Вместе с разрешением Паллас получил от императрицы дом в Симферополе, две деревни с участками земли в Айтодорской и Судакской долинах и 10 тысяч рублей на устройство в Крыму училищ садоводства и виноделия. При этом за ним было сохранено и академическое жалованье.

Паллас с увлечением отдался исследованию природы Крыма и пропаганде его сельскохозяйственного освоения. Он исходил самые неприступные места Крымских гор, развел сады и виноградники в Судакской и Козской долинах, написал ряд статей по агротехнике южных культур в условиях Крыма.

Дом Палласа в Симферополе был местом паломничества всех почетных гостей города, хотя Паллас жил скромно и тяготился внешним блеском своей славы. Очевидцы описывают его, уже близкого к глубокой старости, но еще свежего и бодрого. Воспоминания о своих путешествиях приносили ему, по его словам, более удовольствия, нежели самая слава его.

Паллас и в Крыму продолжал обработку сделанных им ранее наблюдений. В 1799 — 1801 гг. он издал описание своего второго путешествия, заключающее в себе, в частности, и капитальное описание Крыма. Работы Палласа о Крыме — вершина его достижений как географа-натуралиста. А страницы с характеристиками геологического строения Крыма, как пишет А. В. Хабаков (стр. 187), «сделали бы честь полевым записям геолога даже и в наше время».

Любопытны соображения Палласа по поводу границы Европы с Азией. Стремясь отыскать для этой в сущности условной культурно-исторической границы более подходящий природный рубеж, Паллас оспаривал проведение этой границы по Дону и предлагал перенести ее на Общий Сырт и Ергени.

Главной же целью своей жизни Паллас считал создание «Российско-Азиатской зоографии». Над ней он упорнее всего трудился в Крыму, и с опубликованием именно этой книги ему более всего не везло: ее издание было завершено лишь в 1841 г., то есть через 30 лет после его смерти.

В предисловии к этому труду Паллас не без горечи писал: «Наконец является в свет Зоография, так долго лежавшая в бумагах, собранная в течение 30 лет. Она содержит в себе одну восьмую часть животных всего обитаемого мира».

В отличие от «худосочных» систематических сводок по фаунам, содержащих «сухие скелеты имен и синонимов», Паллас ставил целью создать фаунистическую сводку, «полную, богатую и так составленную, что она может быть пригодна для освещения всей зоологии». В этом же предисловии Паллас подчеркнул, что именно зоология оставалась всю жизнь главной его страстью: «…И хотя любовь к растениям и произведениям подземной природы, а также положение и нравы народов и сельское хозяйство меня постоянно развлекали, однако я с молодых лет особенно интересовался зоологией предпочтительно пред остальными частями физиографии». В действительности же «Зоография» содержит столь обильные материалы по экологии, расселению и экономическому значению животных, что она могла бы именоваться и «Зоогеографией».

Незадолго до кончины в жизни Палласа произошел еще один, для многих неожиданный поворот. Недовольный участившимися земельными тяжбами с соседями, жалуясь на малярию, а также стремясь повидать старшего брата и надеясь ускорить издание своей «Зоографии», Паллас распродал за бесценок свои крымские имения и «с высочайшего соизволения» переехал в Берлин, где не был более 42 лет. Официальной мотивировкой отъезда было: «Для приведения в порядок дел своих…» Натуралисты Германии с почетом встретили семидесятилетнего старца как признанного патриарха естествознания. Паллас окунулся в научные новости, мечтал о поездке по природоведческим музеям Франции и Италии. Но расстроенное здоровье давало себя знать. Сознавая приближение смерти, Паллас провел большую работу по приведению в порядок рукописей, по раздаче друзьям оставшихся коллекций. 8 сентября 1811 г. его не стало.

Заслуги Палласа уже при его жизни получили всемирное признание. Он был избран, помимо уже упомянутых, членом научных обществ: Берлинского, Венского, Богемского, Монпельерского, Патриотического шведского, Гессен-Гамбургского, Утрехтского, Лундского, Петербургского вольного экономического, а также Парижского национального института и академий Стокгольмской, Неаполитанской, Геттингенской и Копенгагенской. В России он имел чин действительного статского советника.

Вулкан Паллас

Вулкан Паллас

В честь Палласа названы многие растения и животные, в том числе род растений Pallasia (название дано самим Линнеем, глубоко ценившим заслуги Палласа), крымская сосна PinusPallasiana и др.

Сосна Палласа

Крымская сосна Pinus Pallasiana

Шафран Палласа - Crocuspallasii

Шафран Палласа — Crocuspallasii

Особый тип железо-каменных метеоритов назван палласитами по имени метеорита «Палласово железо», который ученый привез в Петербург из Сибири в 1772 г.

Памятник Палласу

Памятник Петру Симону Палласу

У берегов Новой Гвинеи есть риф Палласа. В 1947 г. в честь Палласа был назван действующий вулкан на острове Кетой в Курильской гряде. В Берлине, имя Палласа носит одна из улиц.Более того пристанционный посёлок Палласовка (город с 1967)основанный в  1907 годуполучила своё интересное название так же благодаря заслугам немецкого путешественника и натуралиста Петра Симона Палласа, который в XVIII веке проводил экспедицию в данном регионе. Любопытно, что сам Паллас в своё время отметил, что «это земля, на которой невозможно жить», делая акцент на жаркий климат летом (температура летом может достигать +45).

По материалам сети Интернет.

Козицкая (Белосельская-Белозерская) Анна Григорьевна

Белосельская-Белозерскя Анна Григорьевна

Княгиня Анна Григорьевна Белосельская-Белозерскя, 1773-1846, младшая из двух дочерей статс-секретаря Екатерины II Григория Васильевича Козицкого (р. 1724 г., 1755 г.), женатого на Екатерине Ивановна Мясниковой, родилась 26 Мая 1773 года.

Козицкая (Белосельская-Белозерская) Анна Григорьевна

Козицкая (Белосельская-Белозерская) Анна Григорьевна

Будучи богатой невестой, благодаря своей матери, унаследовавшей часть огромного Твердышево-Мясниковского состояния, она остановила на себе выбор князя Александра Михайловича Белосельского, известного русского мецената, посланника в Дрездене и Турине, впоследствии обер-шенка и действительного тайного советника.

Двадцать два года было Анне Козицкой, когда она вышла замуж, и замужество это нельзя было назвать обычным. Ее суженым оказался богатый и знатный дворянин Белосельский-Белозерский, имевший княжеский титул. Княгиней после замужества стала и Анна Григорьевна. Но в 1795 году, когда состоялась свадьба, князю Александру Михайловичу Белосельскому-Белозерскому было уже сорок три года. Он был вдвое старше своей жены. Кроме того, он был вдовцом. За три года до этого скончалась его первая жена Варвара Яковлевна, урожденная Татищева, оставив сиротами четырех детей — мальчика и трех девочек. Во втором браке у Белосельского-Белозерского родилось еще три наследника. Княгиня А. Г. Белосельская имела одного сына, князя Эспера Александровича (р. 1802 г., + 1846 г.), первого мужа известной княгини Елены Павловны Кочубей, и двух дочерей: Екатерину (за генералом от артиллерии Иваном Онуфриевичем Сухозанетом) и Елизавету (за генерал-лейтенантом Александром Ивановичем Чернышевым). «Спесивое родство», говорит Вигель, «видело в этом союзе неровный брак, mesalliance», который, однако, весьма поправил дела князя А. М. Белосельского, вернувшегося из-за границы совершенно разоренным. Дом Белосельских сделался одним из первых в Петербурге по роскоши и богатству приемов и обстановке.

Не унаследовав от матери ни ума ее, ни умения держать себя в свете, княгиня А. Г. Белосельская не была любима в обществе, где ее находили скучною и чванною. Княгиня Белосельская умела, однако, хорошо вести свои дела и занялась устройством купленного в 1784 г. за 90.000 рублей ассигнациями у Разумовских заброшенного Крестовского острова, на котором тогда, по словам Вигеля, одного леса было еще на полмиллиона рублей. С этого времени, с постройкою ею вблизи отремонтированного старого дома нескольких дач и устройством разных увеселительных приманок, качелей и гор, Крестовский остров стал в начале Александровского царствования модным дачным местом, а княгиня Белосельская, уже овдовевшая, признана всеми, по словам того же Вигеля, за ,,Lady des Isles». Благодаря положению мужа, она не осталась чуждою и придворных отличий: была кавалерственной дамой ордена св. Иоанна Иерусалимского большого креста, а в 1832 г. была пожалована в статс-дамы. Она состояла также почетным членом Императорского Вольно-Экономического общества. Овдовев, княгиня часто жила в Москве, в своем доме, доставшемся ей от матери, на углу Тверской и Козицкого переулка. Большая любительница карт, она пыталась ввести карточную игру во время концертов в Московском Дворянском собрании, но потерпела неудачу.

Анна ГригорьевнаБелосельская-Белозёрская. художник Виже-Лебрён

Белосельская-Белозёрская Анна Григорьевна. Художник Э. Виже-Лебрён

Анне Григорьевне достались по наследству Катав-Ивановский и Усть-Катавский заводы. Не упускала княгиня Анна из виду и соседний с Катав-Ивановским Юрюзань-Ивановский завод. И когда в мае 1815 года его владелец бригадир Николай Алексеевич Дурасов и московский купец Никифор Логинович Стариков обратились к императору Александру Первому за разрешением на куплю — продажу Юрюзанского завода, который насчитывал к тому времени уже 2.537 душ крепостных крестьян, княгиня Анна Григорьевна, внучка И. С. Мясникова, немедленно опротестовала торговую сделку. 12 апреля 1817 года из департамента горных и соляных дел купцу Старикову было направлено решение Сената, в котором говорилось: «Выкуп княгинею Белосельской-Белозерской родового имения бригадира Дурасова, купцу Старикову проданного, утвердить».

В 1825 году княгиня Анна Григорьевна Белосельская-Белозерская купила у Дурасовых Юрюзанский железоделательный завод. Эта дальновидная покупка делалась не столько в качестве приданого для дочери, сколько для восстановления Катавского железоделательного комплекса. При единых рудниках, землях, и реках и лесах целесообразнее было вести производство единому хозяину. Все заводы района: Катав-Ивановский, Юрюзанский и Усть-Катавский — задумывались и создавались талантливыми дедами как единое целое, и раздел их в 1783 году был вынужденной мерой. В свои пятьдесят два года княгиня уже подумывала о достойном преемнике, и одним из кандидатов был ее зять артиллерийский генерал Иван Онуфриевич Сухоэанет, которому она и планировала отписать Юрюзанский, а в перспективе возможно, все заводы катавского комплекса.

Иван Онуфриевич Сухозанет

«Сухозанет Иван Онуфриевич, генерал-адъютант (1785-1861 г.), окончил курс в инженерном (впоследствии 2-м) кадетском корпусе, участвовал во всех войнах России против Наполеона. В битве под Лейпцигом успел развернуть батарею в 100 орудий, огонь которых способствовал отражению решительной атаки французской конницы. В Турецкую войну 1828-1829 гг, исполнял должность начальника штаба войск, осаждавших Браилов; в Польскую войну 1831 года командовал артиллериею действующей армии в деле под Вавром, лишился правой ноги, оторванной ядром. Был первым директором военной академии Генерального штаба, позже членом военного Совета. Его брат — Николай Онуфриевич Сухозанет в 1856 году являлся российским военным министром».

Имея намерение приобщить генерала к заводским делам, княгиня выбрала время, когда Сухозанет находился в Санкт-Петербурге, и предложила ему съездить на Урал, уладить дела с оренбургским и уфимским начальством, пресечь на заводах лихоимство и поднять дисциплину работных людей. Прославленный в боях артиллерийский генерал, как считала Анна Григорьевна, должен был справиться с возложенной на него миссией.

На целое столетие, вплоть до Октябрьской революции 1917 года безраздельными хозяевами Катав-Ивановского, Юрюзань-Ивановского, Усть-Катавского и Минского заводов, владельцами всех рек, гор и лесов, расположенных на территории нынешних Катав-Ивановского района и города Усть-Катава со всеми прилегающими селами и деревнями стали знатные родовитые князья Белосельские-Белозерские, гордившиеся своей близостью к императорскому двору.

При княгине Анне Григорьевне и произошли события, заставившие сильных мира сего вспомнить не такую уж далекую пугачевщину. На заводах, принадлежащих княгине, произошло восстание, ставшее одним из самых крупных волнений крепостных крестьян в первой половине девятнадцатого века.

Владелица катавских заводов княгиня Анна Григорьевна Белосельская — Белозерская в Катав-Ивановске, разумеется, не жила. Огромный княжеский дворец стоял в Санкт-Петербурге на самой людной улице столицы Невском проспекте возле Аничкова моста. На своих уральских заводах княгиня держала штат управителей, исправников, которые надзирали за производством. Приобретение в собственность Юрюзань-Ивановского завода в этой иерархии ничего не изменило. Катав-Ивановский завод считался центральным, главным заводом Белосельских. Юрюзань-Ивановский, Усть-Катавский и Минский заводы были подчинены Катав-Ивановскому.

По архивным ведомостям Юрюзанский завод имел в то время две доменные печи, 12 кричных горнов и столько же действующих кричных молотов, на которых выплавлявшийся из бакальской руды чугун перековывали на железо, четыре запасных молота и якорный горн, где делали якоря для барок сплавных караванов.

На Минском заводе работало два кричных горна, два действующих молота и один запасной, кузнечный и гвоздильный горны. Работало на нем 911 крепостных. А всего на двух заводах по описи числилась 3.121 «мужская душа». И все они были полной собственностью княгини Белосельской-Белозерской.

При новой владелице каторжный подневольный труд стал более тяжким и изнурительным, а условия этого труда таковы, что уже в 1816 году мастеровые оказались «должны» заводовладелице 360 тысяч рублей, причем впоследствии княгиня не раз подчеркивала, что она великодушно «простила» мужикам этот «долг». Недовольство населения на заводах копилось исподволь и долго, пока, наконец, не грянул взрыв. Против несправедливости выступил крепостной конторщик Илья Тараканов. После ареста, которого последовало восстание мастеровых.

Скончалась она 14 Февраля 1846 г. и похоронена на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры.

По материалам:
Сурин Л.Н. «Возле гор и рек Уральских».
Мукомолов Александр Фёдорович. «На Южноуральских заводах».

История улицы Карла Маркса в Юрюзани

В 1758 году симбирские купцы Иван Твердышев и Иван Мясников основали на берегу реки Юрюзань железоделательный завод, на котором была доменная печь, где плавили бакальскую руду. А потом полученный чугун переделывали на железо с помощью кричных молотов. Работали на заводе крепостные  крестьяне, которых Твердышев купил у помещиков в своём Симбирском уезде и заставил их вместе с семьями переселиться на Урал.

Вначале заселялся Курмыш — полуостров, который с трёх сторон омывался водой юрюзанского пруда. А когда там уже не осталось места для новых домов, то стали заселять нагорную часть над заводом. Так появилась улица Вознесенская —  теперь Советская. Параллельно ей идет улица, которая носит имя Карла Маркса, немецкого философа и экономиста, основоположника научного коммунизма. Само собой разумеется, что такое имя улица могла получить только после Великой Октябрьской социалистической революции 1917 года.

До революции улица носила имя великого русского полководца Александра Васильевича Суворова и называлась Суворовской. Но зачем же понадобилось менять название улицы? Ведь  Суворов из тех русских людей, которыми мы по праву можем гордиться.

После революции, власть оказалась в руках помещиков и капиталистов, имя Суворова было предано забвению. Только перед Великой Отечественной войной о Суворове снова заговорили с уважением. А во время войны по распоряжению Верховного Главнокомандующего Иосифа Виссарионовича Сталина был учреждён орден Суворова трёх степеней, которым награждали наших генералов за особо выдающиеся заслуги. Но улица в Юрюзани все равно осталась улицей имени Карла Маркса.

15  июня 1953 года  в Юрюзани случилось большое бедствие — день был жарким и ветреным, и пожар, начавшийся в одном из домов быстро перекинулся на соседние. И хотя по тревоге прибыли пожарные со всего района, семнадцать домов отстоять не удалось. Все эти дома сгорели, на улицах Советской и Карла Маркса образовалось огромное пустое место, которое получило название  «Пожарища»

Пожарищем оно называется до сих пор, так сохранила народная память следы этой беды, хотя пустырь после пожара здесь был недолго — заводские строители приступили к сооружению жилых домов. В августе 1956 года на углу Советской и Зайцевой был сдан двухэтажный дом, в котором разместили общежитие завода.

22 июля 1969 г. был открыт детский сад «Золотая рыбка», вмещающий 280 детей. Его построили на территории Советской и Карла Маркса на месте снесённых домов. Фасадом он выходит на Советскую, а игровой площадкой на Карла Маркса.

На месте бывшего «Пожарища» построили Дворец культуры Юрюзанского  механического завода. В декабре 1972 г. дворец культуры начал свою работу…

Сурина Эля

Верный рыцарь Юрюзани

Введение

Л. Н. Сурин известный в нашем районе  краевед, писатель, поэт. Все знают его публикации в газете «Авангард», книги. Этот человек сделал очень многое  для нашего города и района. Ни одно событие не осталось незамеченным. Л. Н. Сурин – общественный деятель. По его  инициативе создан музей, сооружен обелиск в память погибшим во время Великой Отечественной войны.

В своих заметках Л. Н. Сурин рассказывал об истории города Юрюзань, его людях, природе, поэтому работы журналиста вызывают интерес у читателей.  Леонид Николаевич Сурин, член Союза Журналистов СССР и России, Почетный гражданин города Юрюзани, Лауреат комсомольской премии «Орленок» и премии Законодательного Собрания Челябинской области.

Родословная

Родился Леонид Николаевич Сурин 24 мая 1925 года в городе Юрюзань.  В своей книге « Возле гор и рек уральских…» Леонид Николаевич пишет: «Моя бабушка Елена  Михайловна Сурина, светлой души человек, была неграмотной. Жизнь ее сложилась трудно. В школу она не ходила ни одного дня и читать и писать так и не научилась. Но рассказчицей она была великолепной, как и все мои многочисленные родственники Сурины — по линии отца, и Слепенковы – по линии мамы.

Мой дед Федор Афанасьевич Сурин был потомком крепостных крестьян, купленных заводчиками у помещиков и насильно переселенных в уральские края. Берега реки Суры, притока Волги, были их родиной. Отсюда и фамилия. Из поколения в поколения работали они на огненной заводской работе, не утратив  при этом и своего прежнего крестьянского быта. Держали лошадей и коров, косили траву и заготавливали сено, рубили в куренях дрова, сажали огороды, сеяли рожь, пшеницу и овес.

Был Фёдор Сурин подручным у пудлинговых печей. Когда вели железную дорогу, возил на своей лошади камень на это строительство. В буфете на станции Вязовой и углядел молоденькую девушку- подавальщицу Елену Варганову и упросил отца посвататься.

Шестнадцать лет было моей бабушке, когда вошла она в чужую суровую семью, где доброе ласковое слово было такой же редкостью, как луч солнца в дождливый ненастный день.

До вязовского буфета совсем девчонкой в поисках куска хлеба уехала бабушка в Уфу, нянчила чужих детей, была прислугой в богатых домах, и теперь сердитый свекор, придирчиво следивший за каждым шагом молоденькой невестке, вместе со свекровью и мужем при каждом промахе обрушивали на нее свой гнев. А угодить им было трудно, поскольку даже щи молодуха варила «не так», а «по — господски».

-У-у-у, сацка барыня! — Привыкла с господами-то жить!- сердился старик.И одними словами дело не ограничивалось, в ход шли кулаки. А избить до полусмерти жену или невестку за преступление не считалось. Так было положено. Так жили все, и жаловаться было некому. И только одно обстоятельство отличало молодых Суриных от других семей на их улице в юрюзанской Сосновке. У всех- многодетные семьи, детишек- пруд пруди,у Елены с Федором детей не было, и это еще больше усугубляло и без того не легкое житье молодой женщины. И дома перед иконой, и в церкви, клала бесчисленные поклоны молодуха, молила, чтобы Господь послал ей ребеночка. Год за годом прошли после замужества долгих и трудных семь лет. Детей не было.

Спасение пришло неожиданно   в лице молодого врача, сосланного  в уральскую глухомань за революционную пропаганду. Операция понадобилась совсем не сложная. В мае 1900г. У Елены Михайловны Суриной родился мальчик, ,которой в честь Николая Чудотворца назвали Николаем. Это был мой отец. А потом в семье Суриных дети пошли как грибы после дождя: Петр, Ольга, Георгий, Агрипинна, Анна, Екатерина, Александр… все они дожили до зрелых лет. Еще одна дочь – Саня — утонула двенадцати- летней, когда пошла зимой за водой. Упала в прорубь. Всего же бабушка моя рожала четырнадцать раз, но другие дети умерли в младенчестве.

Когда семья садилась обедать, тесно было за столом.  Хлебали все щи из одной чашки, подставляя под ложку кусок хлеба, чтобы не пролить ни капли на стол. Хлебали по строго заведенной очереди. И не дай бог, если эта очередность нарушалась или кто- то схватил кусок мяса раньше, чем был дан сигнал. Тятенька Федор Афанасьевич карал «нарушителя» немедленно. И удар ложкой по лбу был такой силы, что вспухала шишка. Но виновный и пикнуть не смел, зная, что в этом случае кара будет куда более болезненной и суровой.

И одежда, и белье были собственного домотканого изготовления, так же как и лапти. Сапоги одевались только по праздникам, да и то не всеми. Таков был семейный уклад жизни типичной уральской семьи, где в труде и нужде жили от рождения до самой смерти.

Деда своего Федора Афанасьевича Сурина я никогда не видел, да и не мог видеть. Он умер не старым еще до моего появления на свет. Полез на повети (так называли сеновал), чтобы дать скотине сена, и упал так неудачно, что сломал позвоночник. А фотографии его не то чтобы не сохранилось, ее просто не было. Бабушку же свою я в детстве фотографировал много раз.

«Из глубины детства всплывает незабываемая картина: в горнице чисто и светло.  Три окна смотрят на улицу, еще одно выходит во двор. Вдоль стен – лавки, заменяющие стулья. В переднем углу – стол. Над ним – божница с иконами и лампадка. Справа от входной двери – большая русская печь, на которой так уютно было лежать зимними вечерами и слушать бабушкины рассказы о  ее жизни. У левой стены – ткацкий станок, а за ним – бабушка быстрыми проворными движениями ткет половик. Ткать умели и все ее дочери. Это умение, как и многое другое, у всех Суриных, с детства. Бабушка неграмотна. Ни читать, ни писать не умеет.  Но рассказчица она замечательная, и слушать ее – одно удовольствие.

А во дворе, в хлеву, сарае, на погребе я нахожу среди старого хлама многое из того, что наглядно подтверждает  и дополняет бабушкины рассказы. И я с малых лет уже знаю, что высокий металлический штырь, раздвоенный наверху  и с колесообразным обручем внизу – это «светец». Сюда вставляли лучину и зажигали ее длинными осенними и зимними вечерами. А чтобы обгорелый конец  лучины не падал на пол, под «светец» ставили таз с водой.При таком свете и пряли, и ткали, и плели лапти, и делали многое другое во всех  юрюзанских, катав – ивановских и усть – катавских семьях. Керосиновые лампы появились позже и сначала, конечно, у богатых. А вот этот похожий на широкое шило предмет с ручкой – кочедык. Был незаменим, когда плели из лыка лапти.  Деревянные колодки – для этой же цели. Ржавый австрийский штык – это уже свидетель гражданской войны…   Много чего интересного и любопытного находил я мальчишкой в бабушкином доме».

Иван Павлович Слепенков  был коренным юрюзанцем, потомком крепостных крестьян, завезенных заводчиками Твердышевым  и Мясниковым  из Симбирской губернии в середине XVlll  столетия. И фамилия  у него тоже типично «юрюзанская»- Слепенков. Мальчик, которого назвали Иваном. Появился на свет в семье  мастерового Павла Слепенкова 24 мая 1864 года. С  самого детства  он отличался необыкновенной любознательностью и тягой к учению. Эта тяга к знаниям была такой неодолимой, что, окончив местную школу, Иван Слепенков пешком ушел  в Благовещенск  и был принят в учительскую семинарию. А в августе 1884-го вернулся в Юрюзань уже с документом, который дал право ему работать учителем. Молодой учитель учил детей так, что скоро даже старики стали  при встрече снимать перед ним шапки, почтительно здороваясь.

Через шесть лет Златоустовское уездное земство назначило  Ивана Павловича Слепенкова заведующим Юрюзанским двухклассным училищем, полный курс которого был рассчитан на пять лет обучения. Располагалось училище в кирпичном двухэтажном здании на главной улице поселка (сейчас в этом здании средняя школа №2). Оно давало основательные знания детям из рабочих семей. За  подвижнический труд на ниве народного просвещения уездного земство не раз поощряло учителя.  Иван Павлович был награжден большой золотой медалью «За усердие» и медалью за активное участие  в первой всероссийской переписи населения. Ему было присвоено звание личного почетного гражданина Уфимской губернии.

А вот семейная жизнь народного учителя сложилась трудно. Его жена Анна Ивановна, в которой Иван Павлович души не чаял, простудилась, заболела и рано умерла, оставив безутешному вдовцу двух мальчиков и двух девочек, младшей из которых был всего год. Растить, воспитывать детей, а потом давать им образование Ивану Павловичу пришлось одному. Умер он после тяжелой болезни 26 декабря 1919 года и похоронен на юрюзанском  кладбище.

Учитель Слепенков оставил заметный след в народном образовании нашего  горнозаводского края. Причем ему довелось не только самому немало поработать на ниве народного просвещения. Он стал родоначальником педагогической династии.

Его сын – Константин Иванович Слепенков (1896- 1942) успешно работал в годы советской власти в народном образовании Златоуста и Миасса, позже был директором средней школы в Свердловске, переписывался с Крупской  и печатался в педагогических журналах, основанных Надежной Константиновной.

Старшая дочь – Александра Ивановна Сурина (1898-1994) окончила трехгодичные педагогические курсы в Катав – Ивановске и 40 лет проработала учительницей начальных классов в Юрюзани, была награждена Орденом Ленина и медалью «За доблестный труд».

Вторая дочь Мария Ивановна (по мужу Масленникова(1901-1972) также окончила трехгодичные педагогические курсы и стала учительницей начальных классов в Юрюзани, была воспитателем в детском доме, открытом в поселке после гражданской войны, затем, переехав с мужем в Свердловск, работала в политехническом институте на кафедре общей химии.

Из четырех детей только старший сын – Николай Иванович Слепенков (1893 – 1975) связал свою судьбу  с почтовым ведомством.  С 1910 года он работал на Юрюзанской почте. В 1923 году был направлен начальником почты в Ашу. В 1931 – м добровольцем поехал в Березники на стройку химического комбината – гиганта, где также заведовал почтовым отделением и был награжден орденом Ленина. Но, видимо, не случайно в спутнице жизни Николай Иванович выбрал тоже учительницу. Его жена Надежна Сергеевна Слепенкова (1892-1968) много лет преподавала в школах Юрюзани, Аши и Березников и была за свой труд  так – же награждена орденом Ленина.»

Изучая родословную  Леонида Николаевича Сурина, мы узнаем о многочисленных родственниках Суриных – по линии отца и Слепенковых —  по линии матери, о происхождении фамилии Суриных,  о быте и  нравах крестьян, проживающих в Юрюзани, Катав – Ивановске и Усть – Катаве, о тяжелом положении женщины в семье, о семейном укладе   уральской семьи. Сурины и Слепенковы  оставили заметный след на юрюзанской земле.

Мама Леонида Николаевича, Александра Ивановна, окончила высшее начальное училище в городе Катав — Ивановске и в сентябре 1918 года была принята учительницей начальных классов  в  Юрюзанскую среднюю школу первой ступени, которая  впоследствии стала носить имя Н.К.Крупской.

40 лет проработала Александра Ивановна в школе.  Для многих юрюзанцев она стала первой учительницей, которая приобщила  их к знаниям, научила читать, писать и считать. За многолетний педагогический труд 3 июня 1949 года  награждена  высшей  правительственной наградой — орденом Ленина, а 1 апреля 1970 года — медалью «За доблестный труд».

Из воспоминаний  Александры Ивановны Суриной: «…В школе работали с большим желанием, а работать было трудно: наглядные  пособия делали сами, не было учебников, бумаги…

  …Много приходилось работать по ликвидации неграмотности, проводить антирелигиозные беседы, ставить спектакли. Ребята были большими общественниками, часто выступали на заводе, просмеивали прогульщиков, пьяниц, выпускали газеты, рисовали карикатуры, сочиняли частушки…»

В статье «Я не мог не написать этих строк» Леонид  Николаевич пишет:  «Вот уже 54 года я занимаюсь  журналистской работой. И всем, что мне удалось  сделать за полвека, я обязан  маме. Это особенно ощущаю сейчас, когда ее не стало. Я не мог не написать этих строк. Тысячи раз писал статьи, очерки, некрологи о своих земляках. И думаю, что никто не осудит меня  за то, что написал  и о своей матери. Только сознание того, что она уже никогда не прочитает эти строки, тяжкой гирей давит и гнетет.»

Отец  Леонида Николаевича Сурина, Николай Федорович, с тринадцати лет зарабатывал хлеб сам.

Путь его начался с Уфимских железнодорожных мастерских. А потом в поисках работы последовали Златоуст и Белорецк,  Куса  и Нижний Тагил, Екатеринбург и Чусовая.…  Работал слесарем, котельщиком, жестянщиком, кузнецом. И это было для парня из крестьянской семьи самой настоящей жизненной школой. После демобилизации из Красной Армии вернулся на родину. Его избрали председателем волостного исполкома.

Поздними вечерами садился он с газетами и книгами к лампе, далеко за полночь склонялся над учебниками.

До революции Николай Федорович смог окончить только двухклассное училище. Курс средней школы прошел по учебникам самостоятельно, сдал экзамены экстерном, получил аттестат. Потом учился заочно промышленной академии и в Московском  механико-машиностроительном институте.

«…В каждой семье по- своему решают проблемы воспитания детей. Отец решил эту проблему просто и мудро. Он не тратил времени на «воспитательные беседы». Он выписывал нам с сестрой кипу детских газет и журналов. В наш дом почтальон приносил  «Пионер» и «Костер», «Пионерскую правду», «Ленинские искры» из  Ленинграда, «Ленинские искры» из Челябинска.…   Эти газеты и журналы расширяли кругозор. Мы становились причастными ко всему, что происходило в стране». Николай Федорович Сурин был начальником механического цеха на заводе, заведовал учебным комбинатом, работал заместителем начальника «Юрюзаньстроя». А когда электростанция была построена, возглавил партбюро ЮГРЭС. «В нашей семье всегда царил дух уважения и дружбы. Я не помню случая, чтобы отец с матерью когда – нибудь  ссорились. Не помню, чтобы отец  хотя раз сказал маме грубое слово или повысил голос.

Как большинство юрюзанцев, мы держали корову. Отец утром вставал раньше всех, шел доить, а потом провожал корову в стадо и еще сонного поил меня парным молоком. И это лучше всяких слов говорит о его отношении к семье, жене, детям. С малых лет постигший премудрости нелегкого крестьянского труда, он и меня научил косить, валить лес в курене, пилить и колоть дрова, выполнять множество других хозяйственных работ, с детства знакомых каждому уральцу. За каждой моей публикацией, за каждым очерком и рассказом всегда незримо  стоял отец, потому что без его материальной и моральной поддержки я с моей инвалидностью и с пенсией в 34 рубля 90 копеек немного сумел бы написать. Я попросту бы не выжил».  Умер Николай Федорович Сурин 17 мая 1964 года от инфаркта. Из 64-х  лет жизни, отпущенных  судьбой, 50 вошли в непрерывный трудовой стаж. Но кроме грамот у него была только одна награда – медаль  «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 годов».

Отец и мать Леонида Николаевича Сурина дали путевку в жизнь. Они сделали все, чтобы дети росли образованными, воспитанными. Я узнала о родителях Л. Н. Сурина. Это были образованные, примерные, общественные граждане города.

Верный рыцарь Юрюзани

Школьные годы, первый литературный опыт

В 1942 году Леонид Николаевич окончил с отличием Юрюзанскую среднюю школу. «О школьных годах  осталось хорошее впечатление.»

Будучи школьником начал приобщаться к литературной деятельности. Появились первые заметки, рассказы о школьной жизни, о друзьях. Позже стал внештатным корреспондентом  газеты «Авангард». Им была написана пьеса «Возвращение», которую с успехом сыграл школьный драматический коллектив в 1942 году. Это и был первый литературный опыт Л.Н.Сурина.

Борьба за жизнь

После школы юноша поступил в медицинский институт в городе  Уфе, но в январе 1943 года был призван в армию. В январе 1943 года  пришел мой черед, и тоже – в армию… Жизнь моя повернулась, я стал курсантом 22 –го  учебного снайперского полка. Но перед этим я три месяца чебаркульских лагерей понюхал.  А что такое — Чебаркуль? Есть у Виктора Астафьева покойного повесть «Проклятый и убитый»… Вот там это все описывается.

Ну, когда я попал в снайперский полк, там поначалу нормальная кормежка была… Даже масло давали по утрам (курсантский паек). Но мы уже были до такой степени истощены… При росте 77 сантиметров, вес мой (при поступлении в госпиталь) был 47 килограммов. И потом он все уменьшался, уменьшался и уменьшался…  Кроме того,  температура держалась…  Антибиотиков – то — никаких…  У меня — двусторонний плеврит, который перешел в туберкулез позвоночника.
Врачи прикладывали все усилия. Но домой я ничего не писал…  Кончилось тем, что меня комиссовали. Дали группу инвалидности. Когда выписывали из госпиталя, начальник мне и говорит: «Тебе по – настоящему надо бы сопровождающего, но у меня такой возможности нет. Давай, добирайся, милок, как- нибудь сам».

Я уже и обмундирование получил.  Тяжелая болезнь, связанная с обстоятельствами воинской службы, не дала возможности принять участие в военных действиях. После лечения в госпитале Л.Н.Сурин комиссуется из армии с группой инвалидности.

«Из госпиталя я вернулся домой в восемнадцать лет. Инвалидом. Уехал здоровым, а вернулся инвалидом!

23 января 1943 года нас, новобранцев из Катав – Ивановского района, призывалось 200 человек.

Все — 1925 года рождения. А вернулись домой (из этих двухсот) трое! Три человека уцелело из двухсот!  Значит, сильно повезло…

Я себе задавал тогда вопрос: «Неужели я выжил только для того, чтобы  пить и есть?!»
Смысл – то человеческого существования – не в этом!»

Недуг за недугом обрушивались на молодого человека.  Дальнейшее существование превратилось в беспрерывную борьбу за жизнь, за восстановление здоровья. Леонид Николаевич в этой борьбе был мужественным, настойчивым и упорным. Тяжелое заболевание не позволило Сурину окончить высшее учебное заведение, ему пришлось упорно заниматься самообразованием, много читать, многое достичь самому. Так, заочно он прошел курсы стенографистов и получил диплом с отличием. Успешно занимался на курсах иностранных языков. К литературной деятельности Л.Н.Сурин приступил, почти не вставая с постели.   Я узнала о том, что Л. Н. Сурин- человек сильной воли. Жестокая болезнь не сломила его. Несмотря на тяжкий недуг, он занимался самообразованием, не опустил руки, не сдался.

Литературная и общественная деятельность.

«Если учитывать, что стаж у творческих людей исчисляется с момента первой публикации, то счет моему стажу можно вести с 1940-го года. Первая моя публикация в районной газете «Авангард» вышла в 1940-м  году (в декабре) и называлась «Готовимся к военной игре». Шестьдесят семь лет назад…   А в 1947 году появилась первая публикация в «Челябинском рабочем». « Книжечка «Учитель из Юрюзани», выпущенная книжным издательством Челябинска в 1951 году, стала первым моим творением.»

Леонид Николаевич Сурин  печатался в газетах «Авангард», «Челябинский рабочий», «Комсомолец». В 1951 году вышла в свет его первая книга «Учитель из Юрюзани», которая понравилась читателям – землякам, принесла ему первый успех.

Позже появились три другие книги: «Летним вечером», «О смелых и находчивых», «Юрюзань – город уральский». Герои этих книг не выдуманные литературные прообразы, а настоящие люди, живущие в городе  Юрюзани и других местах нашей страны, с  которыми Леонид Николаевич встречался, дружил, работал и просто беседовал. За последние три десятилетия Л.Н.Суриным было написано и опубликовано в различных периодических изданиях около 10000 очерков, заметок, зарисовок, корреспонденции на самые различные темы, значительная часть которых посвящена историко- краеведческой теме. В январе 1959 года Л.Н.Сурин был принят в Союз журналистов СССР. Все эти годы активно сотрудничает в различных изданиях и прежде всего с Катав — Ивановской газетой «Авангард». «Я писал в разных жанрах. Не было жанра, в котором  бы я себя не попробовал.  Героями моих материалов всегда были «люди, опаленные войной». Представители моего поколения и старше…»

Л.Н.Сурин ведет огромную краеведческую работу, тем самым  создавая историю нашего края. Сколько интереснейших сведений, документов, материалов было собрано Л.Н.Суриным!

По его инициативе 9 Мая 1963 года открыт музей боевой и  трудовой славы Юрюзанского механического завода и был его общественным директором. За цикл рассказов, отражающих боевые и трудовые традиции земляков, журналист Л.Н.Сурин  награжден премией Челябинского комсомола «Орленок». Медаль и диплом лауреата вручены Леониду Николаевичу в 1967 году. В 1967 году решением горисполкома Сурину Л.Н. присвоено  звание «Почетный гражданин города Юрюзани».

Журналист имеет награды: медали и грамоты почета. Леонид Николаевич Сурин, преисполненный высокого гражданского долга,  является неутомимым собирателем материала по истории Южного Урала, по истории  Катав — Ивановского района. Им проведена колоссальная работа по выявлению и сбору документов, различных сведений о земляках, не вернувшихся с фронтов Великой Отечественной войны 1941 -1945 г.г.

По его инициативе был воздвигнут на площади Победы в Юрюзани мемориал погибшим на Великой Отечественной войне землякам, на котором высечены их имена. Это его корреспонденции и зарисовки рассказали о делах и достойной жизни сотен людей, и их имена стали известны во всем районе.  Он писал о купцах — заводчиках и революционерах, учителях, медиках, рабочих и инженерах заводов, своих ровесниках и одноклассниках и, конечно, об участниках Великой Отечественной войны.  В нашем городе около церкви установлен памятник нашему земляку Ивану Александровичу  Кукарину,  Герою Советского Союза, подвиг которого описан в статье Л.Н.Сурина «За геройский подвиг».

Леонид Николаевич – активнейший краевед, деятельный журналист, большой патриот своего родного края.

«Всю жизнь свою занимался я историей Урала, историей Юрюзани и имел возможность убедиться, что как ни мал наш городок, но у него есть свои непосредственные заслуги перед Россией. Как в капле воды отражается солнце, так и в истории Юрюзани нашло отражение то, что происходило с Россией.

Это руками наших предков создавалось своя отечественная металлургия, основа процветания и независимости Российского государства. В названии наших улиц  увековечены славные имена героев революции и гражданской войны, которые тоже не следует забывать, потому что это — наша история».

А как интересно рассказывает Леонид Николаевич о топонимике родных мест!

Читатели узнали о том, почему железнодорожный  мост через реку  Юрюзань называют  Тисонным, а горный хребет между Юрюзанью и Бакалом – Шуйдой,  ключ возле Тисона – Рахманкиным.

«Верным рыцарем Юрюзани» называют Леонида Николаевича Сурина благодарные юрюзанцы. И действительно он, как верный рыцарь, был предан своей земле, любил ее, славил своим творчеством.

Смерть Леонида Николаевича Сурина была все- таки для нас неожиданной. До последних дней он  был в гуще событий.

Старому краеведу и журналисту хотелось многое успеть, и, может быть, это давало ему силы жить. Его воле к жизни многим из нас стоит поучиться. Будучи с юности инвалидом, имея «букет» болезней, пройдя через несколько операций, он сумел дожить до своих 85. Может быть, ему помог в этом его  напряженный и непрерывный интеллектуальный труд. Может быть, его чувство юмора, умение пошутить, в том числе и над самим собой.

Всех заслуг Леонида Николаевича, наверное, не перечислить. Он вел свой краеведческий поиск профессионально, дотошно все выверяя. Во многом благодаря его публикациям в  газете и книгах   мы так хорошо знаем историю нашего края.   Это его корреспонденции и зарисовки рассказали о делах и достойной жизни  сотен людей, и их имена стали известны во всем районе.

Любимый жанр Леонида Николаевича – заметки краеведа, которые читаются  всегда с большим интересом. Он увлек краеведением многих  юрюзанских школьников  не одного поколения. Сам же он благодаря своему глубокому знанию истории нашего края стал ведущим автором статей для энциклопедии Челябинской области о Катав – Ивановском районе. «Без прошлого нет будущего — гласит народная мудрость. Будем же помнить это всегда и воздадим дань уважения нашим прадедам, наследниками и продолжателями которых мы все являемся на этой прекрасной уральской земле»,- пишет Леонид Николаевич во вступительной статье к книге «Возле гор и рек уральских». Сурин – автор нескольких книг. Они рассказывают о людях 20 века, в котором прошла большая часть его жизни. К Леониду Николаевичу нередко люди обращались за помощью, и он, насколько это было в его силах, помогал им. Юрюзанцы любят его, ценят и гордятся им. Имя Леонида Николаевича Сурина по праву  занесено в Энциклопедию Челябинской области.

Поважная Дарья, 2014

Леониду Николаевичу Сурину, нашему краеведу, посвящается

Адрес Берлин, фамилия Победа

Адрес — Берлин, фамилия — Победа

Люди, пережившие тяготы военного времени, помнят каждый его эпизод

Челябинке Анне Ивановне Долининой 94 года. Почтенный возраст. За плечами — большая жизнь, полная радостных и печальных событий. Особую отметку в этой книге памяти оставила Великая Отечественная война.

Анна Долинина с мужем Исааком Рабиновичем окончили Ленинградский педагогический институт. Молодые педагоги распределились на Южный Урал, Исаак преподавал в Магнитогорске, Анна — в Юрюзани. Но вскоре семья переехала в Белоруссию, где жили родители Исаака и где ему предстояло обучаться в аспирантуре города Орша.

— За три месяца до начала войны мужа взяли на военную переподготовку, присвоили ему звание старшего лейтенанта, — рассказывает Анна Ивановна. — 23 июня 1941 года муж пошел в Оршанский военкомат, откуда его направили в зенитную артиллерию, и на следующий день мы с ним простились. А уже 25 июня фашисты бомбили Оршу.

Муж, как оказалось позже, погиб в самом начале войны, но об этом долго ничего не было известно. Анна с маленькой дочкой Лианой оставалась в Орше, занятой немцами. Благодаря тайной связи с русскими девушками-разведчицами, через них посылала письма родным на Урал. В 1943 году их вывезли в лагерь на территорию Литовской республики, откуда годом позже освободили. 25 суток добирались Анна и Лиана до Юрюзани на товарных поездах, на открытых, продуваемых всеми ветрами площадках:

Эпизоды военного времени не забудутся никогда. А иные так дороги сердцу, что Анна Ивановна отразила их в стихах. Одно из стихотворений — «Подарок бойца» и принесла в редакцию ее дочь Лиана Исааковна. В нем — о неожиданной встрече маленькой девочки с российским солдатом, освобождавшим литовскую столицу. О той радости, которую испытал потерявший отца ребенок, услышав русскую речь, увидев бойца-освободителя, показавшегося сказочным великаном. Боец угостил Лиану конфетами, подарил потрепанный блокнот. Девочка спросила адрес и фамилию, обещала написать бойцу письмо.

Адрес спрашиваешь, дочка?

Адрес? (встал он, точно исполин)

— Отвечаю тебе точно:

Адрес мой — Берлин!..

Блокнот бойца я сохранила,

в нем осталось два листочка:

На одном — «Берлин» и точка,

а фамилию забыла,

А сегодня за обедом

вспомнив, наконец,

что фамилию «Победа»

мне сказал  тогда боец

Бесхитростным этим стихам уже более полувека. Столько же лет бережно хранится в семье блокнот безымянного бойца с символической «фамилией» Победа. Как самое ценное, что у нее есть, хранит Анна Ивановна жилетку, книги и редкие фотографии, что остались в память от мужа Исаака Рабиновича, не вернувшегося с фронта.

Лидия САДЧИКОВА

По материалам МедиаЗАВОД, 2006

В нашей библиотеке вы можете  прочитать книгу Долининой Анны Ивановны “Мои года – моё богатство” целиком.